Всадники ночи - Александр Прозоров Страница 25

— Ой ли? — Кончиком клинка Андрей указал на распластавшееся на полу тело.

— Ему просто не повезло, — пожал плечами Федот Владиславович. — Иных же ран мы не страшимся. Степан, Трифон, заколите их.

Холопы боярина, довольно улыбаясь, двинулись на людей Андрея. Те попятились, отступили к крайнему столу, перемахнули через него.

— Вместе! — По команде Пахома они подхватили тяжелый стол, ринулись на врага, заставляя его пятиться, прижали к стене. Широкая столешница не дала нежити применить оружие, и Пахом в два удара подрубил им ноги, отсек чью-то руку, принялся добивать частыми уколами вдоль стены.

— Ко мне идите, — приказал Зверев, направляя саблю в грудь боярина. — От них, безногих, вреда, не будет. Давайте главного сначала добьем.

— Ты будешь хорошим воином, князь, — попятился Федот Владиславович, улыбнулся, издал утробный звериный рык. — Я поставлю тебя сотником. Мне нужны такие слуги.

— В аду, боярин? — описал клинком полукруг Андрей. — Сейчас ты отправишься именно туда. А меня еще придется подождать.

— Не-ет, княже. Я буду править здесь, — рыкнул Федот Владиславович. — И служить ты мне будешь тоже здесь. М-м-м, как я предвкушаю аромат твоей крови. Я выпью тебя сам, только сам.

— Без головы? Это будет трудно.

— Ты никуда не денешься, князь. Никуда… — Сорвавшись с места, боярин метнулся к распахнутому окну и рыбкой нырнул наружу.

— Ч-черт! — кинувшись ему наперерез, Илья и Изольд столкнулись головами.

— Брать живыми! Живыми и целыми! — зазвучал снаружи голос боярина. — Я не хочу, чтобы они бесполезно потеряли хоть каплю крови! Она нужна нам. Всем понятно? Князь — мой, прочие людишки — ваши.

— Пахом, дверь!

Створка уже давно сотрясалась от ударов, однако натиск упырей пока выдерживала. Каждая комната в усадьбе строилась с мыслью о возможной осаде и штурме, о битве снаружи и внутри, а потому делалась прочно, на совесть. Так просто высадить дверь из узкого коридора было невозможно: рубить ее долго, а тарана хорошего перед ней не развернуть. Однако подпереть створку изнутри тяжелым столом все же не мешало. Еще двумя столами холопы закрыли окна, поставив их на скамьи и другими скамьями подперев. Потом вернулись к раненым упырям, откинули стол и деловито снесли им головы.

— Рано как они… — облегченно перевел дух Илья. — Как мыслишь, Андрей Васильевич, до рассвета продержимся?

— Не знаю. — Зверев вернул саблю в ножны. — Усадьба-то их, своя. Так что ломать и жечь ее упыри не станут. А вот окна выбить могут. Правда, они маленькие, через них особо не пролезешь. А где наш купец? Никак, сбежал Чекалин?

Изя вернулся к столу, наклонился, поднял край скатерти, усмехнулся и вытащил на свет недавнего попутчика. Семен завизжал, зажмурив глаза и махая кулаками:

— Не тронь! Не трожьте меня! Не убивайте!

— Да кому ты нужен? — Холоп отпустил Семена обратно под стол, налил себе пива, залпом выпил и только после этого спохватился: — Дозволь попить, княже? В горле пересохло.

Андрей безнадежно махнул рукой, и прочие путники заторопились к своим кубкам.

— А ты молодец, Андрей Васильевич, — похвалил воспитанника Пахом. — Верно от бани отказался. Нас бы там и вправду разом голыми руками повязали. Вона их сколько! А здесь отобьемся. Право слово, отобьемся. Ну как они нас взять смогут, коли боярин даже ранить нас запретил? Ишь, целиком сожрать захотели!

Привлеченный бульканьем пива и стуком посуды, из-под стола показался купец:

— Никак, одолели супостата? Верно, бить их, душегубов, надобно, бить и вешать по всем осинам! Будут знать наших! — Он поднялся, отер ладони о кафтан и взялся за миску с солеными лисичками.

В дверь вдруг громко и размеренно постучали:

— Эй, княже, ты меня слышишь?

— Слышу, Федот Владиславович, слышу, — ответил Зверев. — Благодарствую за угощение, хозяин. У тебя такие вкусные лебеди — пальчики оближешь.

— Кушай, кушай, подкрепляйся, — разрешил боярин. — А как брюхо потешишь, то дверь открой, чего от судьбы запираться? Все едино никуда от меня не денешься.

— За меня не бойся, Федот Владиславович. Первый раз отбился и второй отобьюсь.

— Ты в моем доме, князь. И вас всего четверо супротив трех сотен. Слышишь? Нас уже три сотни воинов! Как ты нас остановишь?

— Мы не в поле, боярин. Сюда вам по одному лезть придется. Вот по одному и побью.

— Я же о тебе забочусь, княже! От лишних мук хочу избавить. Бо никак тебе не выбраться. Сам лучше выходи.

— Да ты не беспокойся, я помучаюсь.

— Это, конечно, как пожелаешь. Да ведь все едино слугой моим станешь. Опасаюсь, поломают тебя в потемках. Руку, ногу отрубить могут. Мне же воины здоровые нужны. Открой, я сделаю все быстро и не больно. Всем легче будет, и ты навечно калекой не останешься. Сдавайся, князь. Пойдешь ко мне служить, славы добьешься, со мною рядом опосля стоять будешь. Силой возьму — того уважения ужо не получишь.

— Ты сперва возьми, Федот Владиславович.

— Возьму, само собой. Вы там подкрепитесь, а к полуночи, как масло в светильниках догорит, я сызнова подойду. Глядишь, ума-разума у тебя и прибавится.

— Вот… Блин горелый!

Про освещение Зверев как-то забыл. А ведь боярин Калединов прав: вслепую от многочисленной толпы особо не отобьешься. Хоть они в окно ломанутся, хоть дверь откроют — не остановить. Упырям проще. Им бы навалиться щитами, придавить людей, чтобы не шевелился никто, а уж потом, при факелах, разобраться, кто свой, а кто чужой. Несколько десятков человек трапезную и вслепую перекроют запросто, никто не спрячется. Теми же столами к стенам прижмут — и все. А если учесть, что простыми уколами их толком не поранить, обязательно голову срубить нужно, — то совсем тоска. Голову ведь разглядеть сперва надобно. Даже просто спрятаться — и то для этого противника нужно видеть. Без светильников — ни единого шанса не останется.

— Пахом, лампы лишние потуши, — пригладил подбородок Андрей. — Одну оставь. Будем в нее масло доливать.

— Сделаю, княже, — поднялся холоп. — Одного понять не могу. Отчего боярин здешний так уверен, что ты его слугой станешь? Да и про нас вроде то же самое решил. То сказывают, жрать нас станут, кровь нашу пить, а то — что служить им станем. Помрем же мы, коли съедят!

— Не съедят, кровь вы… — Зверев осекся, прислушиваясь к собственным словам, а потом со всего размаха хлопнул себя ладонями по лбу: — Боже мой, какой же я идиот! Какой кретин! Ну да, конечно, конечно, это все объясняет! Как я сразу не догадался?!

— Ты чего, Андрей Васильевич? — испугался Илья. — Тебе нехорошо?

— Боже мой, как я сразу не догадался! — повторил Андрей. — Пахом, это же все так просто! Они вовсе не упыри, Пахом. Это вампиры!

— Кто? — не понял дядька.