Хозяйка большого дома - Карина Демина Страница 24

Но с фиалковым отливом.

Наверное, все от освещения зависит. А платье сшито неудачно: слишком тесный корсаж, слишком глубокий вырез, пусть и менее глубокий, чем на прочих нарядах Дайны. Здесь же она набросила пуховую мамину шаль.

И сколола ее маминой же брошью.

– Ты же понимаешь, что теперь он тебя не отпустит? – Шепот ее, глухой, настороженный, тревожил клочья пыли. – Пока он притворяется добрым, но как только… как только ты откажешься помочь… или не сможешь, он покажет истинное свое лицо… я-то знаю…

Она улыбнулась робко, заискивающе.

– Я принесла тебе денег. Здесь немного, но ты же понимаешь, что больше мне взять неоткуда. Уходи, уезжай. С деньгами ты можешь. В другой город. К морю. На Побережье, я слышала, остались другие альвы… затеряешься… он тебя не найдет.

Она лгала.

У лжи острый аромат, но раньше Ийлэ его не ощущала. Раньше она была на редкость бесчувственной.

Дайна схватила за руку и в руку эту сунула толстый кошелек. Стиснула, зашипела на ухо гадюкой:

– Я помогу тебе. Выведу ночью из дому. Лошадь дам… с лошадью до станции доберешься, а там уже… он не сразу хватится… я снотворного плесну, когда пить будет… а мальчишка в город уехал.

– Зачем?

– А ты как думаешь? – Дайна подобралась слишком близко и руку отпускать не собиралась. Она держала, стискивая запястье, и руку эту хотелось не просто стряхнуть, но сломать, чтобы круглое лицо Дайны исказилось от боли. И слезы бы увидеть. Она-то сама видела, как плакала Ийлэ…

– Те трое. Ты их убила.

– Неправда.

Дайна оскалилась. В сумраке ровные зубы ее блестели и казались неестественно белыми, слишком крупными.

– Их убила ты. Ты подожгла дом и ушла. Или думаешь, что кто-то поверит в иное? – Дайна проводила по зубам языком, и Ийлэ не могла отделаться от ощущения, что она, человек, существо априори слабое, вот-вот вцепится Ийлэ в горло. – Они псы, а ты альва. Они тебя мучили, вот ты и отомстила…

Дайна оттолкнулась и встала.

– Поэтому делай, как говорю, если хочешь остаться в живых. Беги.

Она ушла, оставив легкий аромат ландышей, избавиться от которого не сумела или не захотела. Возможно, ей, человеку, и вправду казалось, что запах стряхнуть легко, достаточно ванны и мыла… люди мало знают о запахах.

– Она лжет, – сказала Ийлэ отродью, но кошелек подняла.

Спрятала на дно сундука, здраво рассудив, что деньги ей пригодятся, если не сейчас, то весной, когда леса оживут и у Ийлэ появится выбор.

– Она всегда лгала. – Ийлэ качнула корзину, и отродье, заворочавшееся было, вздохнуло. – Ей верили. Ей нельзя верить.

Ийлэ склонилась над корзиной и коснулась волос отродья, которые неуловимо посветлели. И мутноватая пленка на глазах растворилась, теперь эти глаза смотрели на Ийлэ… с упреком?

С удивлением?

Она не знала, но и выдержать взгляда не сумела, а потому отвернулась.

Имя действительно стоит выбрать, раз уж отродье будет жить.

– Пес нас не тронет, – пообещала она, проводя когтями по бледной коже. – Мы нужны ему… и мы сами решим, когда нам уходить.

Отродье закрыло глаза.

В этом Ийлэ увидела согласие.