Семь чудес и гробница теней - Питер Леранжис Страница 24

– Ничего себе, – заметил Касс. – Наверное, люди падали в обморок прямо на улицах.

– Что с ним стало? – спросил папа.

– Разрушен землетрясением, – ответил я, – до самого основания в начале тринадцатого столетия. Век спустя те места были захвачены крестоносцами, которые посмотрели туда, где раньше стоял мавзолей, и подумали: «Слушайте, а неплохое местечко для замка!» Через какое-то время в ход пошли и руины мавзолея: камни использовали в укреплениях. Их можно увидеть и сейчас, вот только старый замок теперь превращен в музей.

– Музей мавзолея, – сказал Касс. – Мума.

– И как нам найти Чудо света, зацементированное в стенах музея? – простонала Эли. – Только представьте. Части Колосса лежали в куче мусора. Висячие сады затянуло в параллельный мир. Но мы смогли добраться до них обоих, потому что они ни к чему не крепились!

У Касса дрогнуло лицо.

– Ты права.

– Ну, далеко не все камни пошли в ход, – уточнил я. – Есть и такие, что до сих пор лежат на том месте, где когда-то стоял мавзолей.

– Даже не представляю, как мы туда доберемся, – сказал папа. – Экспозиция сегодня закрыта. Я только что проверил.

– Придумаем что-нибудь, – отозвалась Эли.

Папа вздохнул и оглянулся на профессора Бегада:

– Надеюсь, мне не придется сожалеть обо всем этом.

– Брюнхильда как ковчег, – пожаловался Торквин. – Только без потопа. И без животных. Держитесь.

Хрюкнув, он так застучал по приборной доске, что едва не вырвал из нее авиагоризонт.

Медленно и плавно мы приступили к снижению.

* * *

Взятый в аренду фургон гнал по бодрумскому шоссе, тянущемуся вдоль средиземноморского побережья. Я сидел сзади вместе с профессором Бегадом, который проснулся, но почти ничего не говорил. Кресло-каталка стояло в багажнике. За стеклом по морю до самых огней острова Кос шла лунная дорожка.

Эти огоньки слились в единое марево, когда Торквин свернул на боковую дорогу и, поддав газу, начал подниматься на холм.

Профессор Бегад прерывисто вздохнул:

– Нападение Масса… Вождение Торквина… даже не знаю, что хуже.

Торквин резко затормозил у обнесенной со всех сторон забором территории, и фургон занесло из стороны в сторону, прежде чем мы наконец остановились.

– Мы на месте, – угрюмо объявил он. – По навигатору.

– Аллилуйя, – сказал Касс.

Торквин, нахмурившись, посмотрел на него.

– Галикарнас, – медленно и четко произнес он.

Я только успел расстегнуть ремень безопасности, когда папа протянул мне телефон:

– Держи, вдруг мы разделимся.

Я взял сотовый, и мы покинули фургон. Сбоку от дороги стояла будка охранников, а так перед нами простирался совершенно пустой участок земли, если не считать большой дыры в центре да нескольких груд камней вокруг нее.

– Это оно? – спросил Касс.

– Здесь не хватит материала даже для одного нормального дворика, – протянула Эли.

Я прижался к железным прутьям и замер. Попытался уловить присутствие локулуса. Почувствовать Песню гептакиклоса.

Каждый раз, когда мы оказывались неподалеку – от локули или от самого гептакиклоса, который находится в центре острова, – я чувствовал ее. Не музыку в прямом смысле этого слова, хотя это и правда была изумительная по своей красоте мелодия. Но она звучала многим глубже обычных звуков, будто некто играл прямо на моих сухожилиях и нервах.

Я ожидал, что вот-вот ее почувствую, и изо всех сил напрягал внимание.

Наконец я помотал головой:

– Его здесь нет. Я его не чувствую.

– А ты можешь… просто чувствовать его? – спросил папа. – Как экстрасенс?

– Давайте подойдем ближе, – предложил Касс. – На всякий случай.

– Можно отключить сигнализацию, – сказала Эли. – Или пролезть между прутьями.

– У меня есть идея получше, – Касс бросился назад к фургону и вернулся, паря в воздухе и с летающим локулусом в руках. Он опустился на землю рядом с нами, и я коснулся сферы.

Вместе мы зависли над нагромождениями камня и разрушенных колонн. Их было куда меньше, чем я ожидал увидеть.

– Чувствуешь что-нибудь? – спросил Касс. – Скрипки? Трубы?

Я покачал головой. Все мои ощущения сводились к влажному морскому воздуху и легкому пощипыванию кожи от соли.

Мы вернулись к ожидавшим нас папе, Эли и Торквину.

– Что теперь? – спросил папа. – Летим домой?

Я посмотрел вдоль прибрежного шоссе. Вдалеке на обрыве, наполовину скрытое деревьями, виднелось огромное сооружение.

– Это и есть тот самый рыцарский замок?

– Ага, – ответил Касс. – Хочешь попробовать там?

– Но… мавзолей же здесь, – возразил папа. – Значит, там вы ничего не найдете, правильно?

– Если рыцари использовали камни мавзолея при строительстве стен замка, – сказал я, – может, они нашли применение и обломкам локулуса?

Эли кивнула:

– Всякое бывает.

– По мне, так это притянуто за уши, – вздохнул папа, – но у вас в этом опыта побольше моего…

Мы загрузились в фургон. Я сочувствовал отцу. Еще никогда мне не приходилось видеть его настолько сбитым с толку.

Торквин ударил по газам. Пока мы подъезжали, маленькие окна замка, словно черные глазки жуков, неотрывно следили за нами. Его башни были соединены зубчатой крышей, и я представил стражников в доспехах, нацеливших на нас арбалеты.

– Ну и жуткое место, – поежился Касс.

– Его строили крестоносцы, а не богатенькие строительные кооперативы, – отозвалась Эли.

Я вылез из фургона и подошел к входу в музей – закрытые на висячий замок ворота – массивные и производящие куда более значительное впечатление, чем те, что стерегли мавзолей, – за которыми открывался залитый лунным светом двор. У самого края обрыва я заметил неогороженную кучу мусора, очень напоминающего камни.

Древние камни.

Мой пульс заметно участился. Я схватился за прутья и на несколько секунд ушел глубоко в себя. Он наверняка где-то там…

Вскоре я заметил рядом с собой Эли и Касса. Они молча стояли и ждали, не желая мне мешать. Я посмотрел в сторону от музея, туда, где начинался обрыв. До моего слуха доносился далекий ритмичный шорох волн внизу. Ветер с моря не просто освежал, от него было по-настоящему холодно.

Сон!

Постепенно он восставал из глубин памяти, перед глазами закрутились размытые образы… Я иду к обрыву… Море ревет, а ветер хлещет по коже… Я ранен… дрожу… сжимаю в руках… что?