Семь чудес и гробница теней - Питер Леранжис Страница 23

– Пха! – Торквин повернул штурвал влево. – Если Шустрик – это как «Ламборгини», то Брюнхильда – это минивэн!

– А по мне, летим очень даже плавно, – заметил папа, сидящий в кресле второго пилота.

Самолет мягко повернул влево.

– Плавно – да, – отозвался Торквин. – Весело – нет.

Мы с Кассом и Эли тихо сидели в мягких креслах позади двух мужчин. Касс, пощелкивая своей комболои-флешкой, перечитывал сообщение от Чарльза Ньютона.

– С этим письмом что-то непонятное, – сказал он. – Вы заметили, что некоторые буквы светлее остальных?

Эли заглянула ему через плечо.

– Плохая фотокопия, – предположила она.

– Или плохой набор, – добавил папа. – На этих старых пишущих машинках четкость букв зависела от силы нажатия. Не ударишь по кнопке как следует, и буква плохо пропечатается.

– Но эти светлые буквы складываются в слова «The destroyer shall rule», – сказал Касс. – «Разрушивший будет править». Сами посмотрите.

– Ты уверен? – недоверчиво спросила Эли. – Потому что лично мне многие буквы здесь кажутся светлыми.

Касс пожал плечами:

– Что-то не похоже на простое совпадение. Может, это имеет какое-то отношение к царю Мавсолу?

– Он был не царем, – поправила Эли, – а сатрапом. Чем-то вроде наместника.

– Ма-а-а… – простонал профессор Бегад из конца салона.

Мы все обернулись. Бегад лежал на кресле с опущенной спинкой, а его кресло-каталка было сложено и крепко привязано к стене рядом с ним.

– Как он? – спросил я.

– Все случившееся изрядно его подкосило, – ответила доктор Бредли. – Он проспал почти весь полет. Для человеческого организма в его состоянии любое путешествие – практически худшее, что только можно вообразить.

– Но он же дотерпит до Турции? – заволновался Касс.

Доктор Бредли склонила голову набок, но ничего не сказала.

Отстегнув ремень безопасности, Эли опустилась на колени рядом с Бегадом и взяла его за руку:

– Не знаю, слышите ли вы меня, профессор, но если есть способ вылечить вас, мы его найдем.

– Шустрик, – проворчал Торквин, – уже был бы в Голли… Гола… в Турции.

– В Галикарнасе, – сказал папа. – И сейчас он называется по-другому. Рыцари построили там замок Святого Петра, Петрониум, а позже это место получило название Бодрум. Именно туда мы и направляемся. В турецкий Бодрум.

Торквин кивнул, затем посмотрел на свой GPS-навигатор:

– В девяноста семи милях от Дурдома.

Я сел прямо и сосредоточился на экране монитора, выдвинутом из подлокотника моего кресла. С того самого момента, как мы покинули «ИК», у нас не было доступа в Интернет. Теперь же я нагонял упущенное, собирая информацию о мавзолее в Галикарнасе. Будь у меня время, я бы поискал и по другим Чудесам света.

Я увеличил несколько изображений. Это строение никак нельзя было назвать большим и вычурным. В нем не было ни намека на феноменальные инженерные решения Висячих садов Вавилона. Но все же в нем таилось нечто невообразимо прекрасное, даже, можно сказать, современное – высокое здание с колоннами, почти ровный куб, своего рода небоскреб. Его украшали огромные скульптуры и сложный орнамент. А на самом верху подобно шляпе в небо устремлялась пирамида, которую венчала каменная колесница с двумя фигурами в ней.

– Больше ста тридцати футов в высоту, – зачитал я. – Выше статуи Свободы без основания. Мавзолей простоял шестнадцать веков. Все строение окружают колонны, всего тридцать шесть штук. Мавсол и его жена Артемисия стоят наверху – ну, точнее, там их статуя в колеснице. Тогда те места назывались не Галикарнас, а Кария, она была частью Персии. Мавзолей шокировал современников абсолютно новыми подходами к строительству. В те времена было принято украшать здания сценами из классической литературы и героических битв. Но вместо этого строители использовали статуи животных и портреты реальных людей.