Избранница - Варвара Иславская Страница 24

Дрожа как осиновый лист, Иржи откупорил бутылку и налил немного золотистого вина в хрустальный бокал. Потом он со страхом пригубил вино и…

— Ты пей, пей, не прикидывайся! — издевательски сказал Карл.

Иржи послушно выпил содержимое бокала и, выпучив глаза, уставился на короля.

— Ну что, умер? — спросил Карл, вызвав этой фразой бурю смеха и опозорив несчастного Иржи.

— Нет, Ваше Величество, — подобострастно ответил Иржи и галантно поклонился. — Позвольте отдать приказ разнести вино гостям, Ваше Величество.

— Валяй! — ответил Карл. — Думаю, что трупов не будет.

Иржи, не говоря ни слова, сделал повелительный жест своим подчиненным, и те быстро стали разливать золотистое вино гостям. Элизе тоже достался бокальчик, хотя подобную емкость вряд ли можно было назвать таким словом. Это была огромная хрустальная чаша, вся украшенная цветами и узорами. Пока Элиза рассматривала этот раритет, Карел IV встал, держа в правой руке свой огромный королевский кубок. Очевидно, король хотел произнести речь. Гости все затихли, в ожидании слова своего короля и покровителя, которого они считали наместником Бога на земле.

— Я пью за вечный город Прагу, за его красоту и процветание. Пусть мои подданные не знают нужды, а прекрасные дамы (и он обвел взглядом всех присутствующих женщин, почему-то остановив свой взгляд на Элизе) всегда вдохновляли нас на подвиги. Виват! — громко крикнул король.

— Виват! Виват! — вторили его подданные.

Элиза с ужасом увидела, что все, включая, так называемых прекрасных дам, одним глотком осушили гигантские бокалы с терпким золотым вином. Но Элиза схитрила. Она сделала лишь маленький глоточек, опасаясь последствий неизвестного для нее напитка. Но она призналась себе, что никогда в жизни не пробовала подобного вина. Это вино не пьянило, а разливалось по телу теплой волной, питая и оживляя каждую его клеточку. Терпко-горьковатый вкус этого вина нельзя было сопоставить ни с одним из известных Элизе благородных напитков.

— Почему вы не пьете, мадам? — вежливо осведомился бледнолицый менестрель.

— Видите ли, — начала опять врать Элиза, — я — поэтесса и сочинила для Его Величества некоторые вирши, которые, конечно, даже и нельзя сравнить с вашими… но мне бы хотелось иметь ясную голову и не ударить в грязь лицом.

— О да, мадам, я понимаю! — ответил менестрель, и его глаза, наконец-то, засветились живым блеском. — Я представлю вас Его Величеству.

— А вот это не надо! — испугалась Элиза.

— Смотрите! — подмигнул менестрель, — а король смотрит на вас.

Элиза повернула голову и поймала на себе взгляд лучистых черных глаз Карла, которые с неподдельным интересом разглядывали необычную гостью. Но игру взглядов нарушили звуки герольдов, которые возвестили о подаче блюд. Пажи торжественно, под музыку внесли подносы с зажаренной целиком дичью.

«Ничего себе блюдо!» — подумала Элиза. «Да они просто живодеры!»

А в это время пажи, идя в ногу и не сбиваясь с ритма, обносили гостей стаей зажаренных целиком лебедей. Птицы были как живые. Казалось, еще немного, и они взлетят.

Элиза заметила, что перед ней стояла странная тарелка, сделанная из сухого хлеба.

— А ее тоже есть? — спросила Элиза у менестреля.

— Вы с какой планеты? — подозрительно осведомился менестрель.

— С планеты Земля! — дерзко ответила Элиза и, схватив с подноса огромное яблоко, начала его жадно есть. В этот момент она опять перехватила на себе взгляд черных глаз монарха, которые на этот раз выражали неподдельное любопытство.

«Он меня засек», — решила Элиза. — «Недаром же о нем говорят, что он умный король. Но этот „умник“ может отдать любой приказ, и все эти его шавки сочтут за честь его выполнить, даже если меня приговорят к сожжению на костре. Но не на ту напал, Карл!» — мысленно сказала Элиза, в упор глядя на короля. «Вообще-то надо линять отсюда. Найти этого старого алхимика Яноша и попросить его отправить меня обратно в Прагу, а еще лучше — домой!»

Размышляя над своим побегом, Элиза заметила, что на столах не было никаких приборов, и так называемая аристократическая публика сальными руками с треском разрывала на части лебедей, с жадностью отрывая от них темные сочные куски мяса. Во время трапезы гости издавали такие звуки, от которых Великий Каролинг (Карл I, король франков), наверное, просто устал вертеться в гробу. Элиза собрала всю свою волю, чтобы не замечать всего этого чавканья, урчанья, рыганья и довольствовалась только вином и фруктами, которые отличались отменным вкусом и качеством.

Под дружное чавканье, шумное глотанье пищи и вытирания рук обо что придется, подавались все новые и новые блюда, каждое из которых вносилось под звуки труб. Элиза потеряла счет фазанам, рябчикам, куропаткам, курицам, гусям, свиным головам и еще многому, чему она просто не знала названия.

— Почему вы ничего не едите, мадам? — уже встревожено спросил менестрель.

— Берегу фигуру. Не понимаете? Я худею.

— Не понимаю, — честно признался менестрель и затих. Очевидно, он принял Элизу за бесноватую и, перестав задавать лишние вопросы, стал дощипывать своего фазана.

— Элизе очень хотелось попробовать аппетитную красную рыбу на оловянном блюде, но она не рискнула.

«Неизвестно, чего они туда положили, и переварит ли ее мой желудок. И вообще, — подумала Элиза, — сознают ли эти люди, что они давно уже мертвы… то есть, не мертвы… я неправильно подумала… просто век их давно прошел…»

И Элиза стала внимательно рассматривать этих людей, которые по линейному перечету жили 700 лет тому назад, а по пространственному — веселились сейчас на рождественском балу начала 21-ого века. Всматриваясь в лица и фигуры этих людей, Элиза поняла, что антропология не стояла на месте. И опять же по тому же линейному пересчету времени, за 600–700 лет внешность человека изменилась. Ее поразил невысокий рост всех людей из 14-ого века. Она даже боялась встать из-за стола, чтобы ее не приняли за великаншу. В целом, Элиза заметила, что фигуры этих людей, казалось, были лишены острых углов, а в движениях сквозила мягкость и отсутствовала суета.

Лица женщин были необычайно нежны, с очень тонкой почти прозрачной кожей, которой могла бы позавидовать любая современная модница. Некоторые готические красавицы уже употребляли косметику, привезенную с Востока. Но косметические средства были нанесены на лица довольно неумело и неестественно, делая лица женщин кукольными и немного аляповатыми. Поразительно было обилие красные, синих, коричневых и кремовых тканей, из которых были сшиты костюмы знати. Видимо, уже начало складываться влияние бургундского двора, славившегося своими роскошью, богатством и пирами.

Молодые девушки, а точнее, совсем девочки, были одеты в яркие узкие платья с висячими рукавами и, видимо, были отрезные по талии, потому что это очень выгодно подчеркивало их девичьи фигуры, не лишенные приятных округлостей. Дамы постарше предпочитали цветные сюрко с разрезами, из-под которых живописно виднелись окрашенные шафраном, тончайшие рубашки «котт».