Кто боится смерти - Ннеди Окорафор Страница 24

Она тяжело опустилась на землю и скрестила толстые ноги. Поправила открытое платье так, чтобы оно свисало с колен.

– Богатство мне не нужно, но, пожалуйста, перед уходом положите сюда что можете – золото, железо, серебро, крупицы соли – лишь бы оно было дороже песка. Одно в обмен на другое. Меня услышали?

«Да», «С радостью», «Все что хочешь, женщина», – дружно ответили мы.

Она широко улыбнулась и подала знак барабанщику. Тот заиграл громче, но медленнее, чтобы привлечь наше внимание. Мвита крепче обхватил меня.

– Люди, вы живете далеко от центра событий, – сказала она, заговорщически склонив голову набок. – Это заметно по тому, сколько вас сегодня пришло. Но вас вполне достаточно для этого города, – барабанщик ускорил темп. – Сегодня я расскажу вам о прошлом, настоящем и будущем. И жду, что вы поделитесь этим со своими родными и друзьями. И не забудете о детях, если они уже достаточно большие. Первую историю мы знаем из Великой книги. Мы рассказываем ее себе снова и снова, когда мир теряет смысл.

Тысячи лет назад, когда эта земля еще состояла из песка и сухих деревьев, Ани оглядела свои земли. Потерла пересохшее горло. Затем она сотворила Семь рек и сделала так, что они встретились, образовав глубокое озеро. Ани сделала из озера большой глоток. «Однажды, – сказала она, – я сотворю свет. Сейчас нет настроения». Она отвернулась и уснула. Во сне за ее спиной в сладких реках завелись океке.

Они были стремительные, как речной поток, и всегда хотели двигаться все вперед и вперед. Шли века, и океке распространились по землям Ани и творили, и пользовались, и меняли, и менялись, и распространялись и потребляли, и приумножались. Они были везде. Возводили башни и надеялись, что их высоты хватит, чтобы уколоть Ани и привлечь ее внимание. Они построили чародейные машины. Они изобретали и сражались друг с другом. Они гнули и подчиняли себе песок Ани, ее воду, небо и воздух, взяли ее созданий и стали их менять.

Когда Ани отдохнула и была готова сотворить свет, она повернулась к земле. И ужаснулась тому, что увидела. Она поднялась на дыбы, огромная, невероятная, яростная. Затем дотянулась до звезд и подтащила солнце к земле. Океке сжались от страха. Из солнца Ани вынула нуру. И поселила на своей земле. В тот самый день цветы поняли, что умеют цвести. Деревья – что умеют расти. А Ани прокляла океке.

– Рабы, – сказала она.

Почти все, что построили океке, рассыпалось под новым солнцем. Кое-что у нас осталось – компьютеры, устройства, вещи, небесные объекты, которые иногда говорят с нами. А нуру до сих пор тычут пальцем в океке и говорят «раб», и океке должны склонить голову в знак согласия. Таково прошлое.

Барабанный бой замедлился, и несколько людей, в том числе Мвита, положили деньги в чашку. Я не двинулась с места. Я читала Великую книгу много раз. Я училась читать на этой самой истории. К тому времени, как я смогла прочесть ее бегло, я ее возненавидела.

– Вести, что я несу с Запада, более свежи, – сказала женщина. – Меня обучили родители, которые были сказителями, как и их родители. Моя память хранит тысячи историй. Я могу рассказать вам из первых рук, что происходило в Гади, откуда я родом, когда началась резня. Никто не думал, что все так вспыхнет. Мне было восемь лет, и я видела, как погибла моя семья. А затем я убежала. Папу и братьев зарубили мачете. Я три дня пряталась в шкафу, – сказала она дрогнувшим голосом. – И пока я пряталась, в той самой комнате мужчины нуру насиловали мою мать. Много раз. Они хотели сделать ребенка-эву, – она взглянула на нас с Мвитой. – И пока мать насиловали, ее разум помутился, и все, что она помнила, полилось наружу. Съежившись в шкафу, я слушала, как она рассказывает истории, которые утешали меня в детстве. Эти истории подчинились ритму, с которым мужчины насильно входили в нее.

Когда они закончили, то забрали мать с собой. Больше я ее не видела. Я не помню, как собирала вещи и убегала, но я это сделала. Через некоторое время я встретила других людей. Они приютили меня. Это было много лет назад. У меня нет детей. Наш род сказителей умрет со мной. Я не выношу мужских прикосновений.

– Убийства продолжаются, – сказала она после паузы. – Но теперь осталось мало людей океке там, где раньше их было много. В считанные десятилетия они сотрут нас со своей земли. Это была и наша земля. Так скажите же мне, правы ли вы, что живете тут в довольстве, когда творится такое? Здесь вам ничего не грозит. Может быть. Возможно, однажды они передумают и придут на Восток завершить то, что начали на Западе. Можете прятаться от моих историй и моих слов, или можете…

– Или можем что? – спросил какой-то мужчина. – Это написано в Великой книге. Мы те, кто мы есть. Не надо было нам бунтовать! Пусть те, кто восстал, и гибнут за это!

– Кем написано? – спросила она. – И мои родители не участвовали в восстании. И я тоже.

От злости мне стало жарко. Она рассказала всего лишь легенду о нашем так называемом сотворении. Она в нее не верит. Что этот мужчина думает о Мвите и обо мне? Что мы как-то заслужили нашу участь? Что родители Мвиты заслужили смерть? А моя мать – изнасилование? Мвита гладил меня по плечу. Если бы не он, я накричала бы на того мужчину и на всех, кто поддерживал его. Меня переполняла моя травма, как я вскоре поняла.

– Я не закончила, – продолжила сказительница.

Барабанщик выбил негромкую дробь. Он обливался потом, но не сводил с нее глаз. Было легко заметить, что он в нее влюблен. А из-за ее прошлого его любовь обречена остаться безответной. Наверное, с помощью барабанного ритма он пытался хоть как-то к ней прикоснуться.

– Раз мы страдали в прошлом и страдаем в настоящем, то мы спасемся в будущем. Существует пророчество, его сделал провидец-нуру, живущий на крошечном острове на Безымянном озере. Оно гласит, что грядет мужчина-нуру, который заставит переписать Великую книгу. Он будет очень высок, с длинной бородой. Манеры его мягки, но он хитер, он полон силы и ярости. Он колдун. Когда он придет, наступят перемены и для нуру, и для океке. Когда я уходила, на этого человека шла охота. Убивали всех высоких бородатых нуру с мягкими манерами. Все эти мужчины оказались целителями, а не бунтарями. Так что верьте, надежда есть.

Аплодисментов не было, но калебас сказительницы быстро наполнился. Никто не задержался, чтобы с ней поговорить. Никто даже не смотрел на нее. Люди уходили в вечернюю мглу тихие и задумчивые, и шагали быстро. Мне тоже захотелось домой. От ее историй я чувствовала тошноту и вину.

Мвита хотел сначала поговорить с ней. Мы подошли, и она нам широко улыбнулась.

– Добрый вечер, дети-эву. Примите мою любовь и уважение, – сердечно сказала она.

– Спасибо, – ответил Мвита. – Я Мвита, а это моя спутница Оньесонву. Ваши истории нас тронули.

«Спутница?» – подумала я, удивившись такой рекомендации.

– Пророчество – где вы о нем услышали? – спросил Мвита.

– На Западе только о нем и говорят, – серьезно сказала она. – Провидец, который его сделал, яро ненавидит народ океке. Если уж он такое говорит – это, должно быть, правда.