Одиночный Дозор - Акилле Кампаниле Страница 23

– Нет, ты мне скажи, как найти эту границу между, как ты говоришь, самолюбием и болезненным самолюбием до того, как она пройдена! – азартно перебил Никиту Саша Спешилов, поставив пластиковый стакан с кофе на уголок готового рапорта.

Никита издал нечленораздельное глухое рычание.

– Ой. Извини.

Санек подхватил стакан, отхлебнул и присел на подоконник, сдвинув жалюзи. Никита отложил лист подальше. Чтобы не болтаться в дежурке, рапорт он пошел писать в переговорную, а Санек, который остался в конторе дожидаться начала рабочего дня, вызвался помочь.

– Я сказал – уязвленным самолюбием, – заметил Сурнин, с наслаждением выпрямился и с видимым облегчением бросил ручку в органайзер, стоящий на столе.

– Это не важно! Вот ты представь, Никит, ты вдруг узнаешь, что ты – Иной…

– Легко. Все через это проходили.

– Да, проходили, но только тебе после инициации что сказали? У тебя, дорогой друг, потрясающий потенциал, далеко пойдешь! Так ведь?

Сурнин поморщился.

– Далеко пойдешь – не говорили! Скорее наоборот, мол, нахлебаешься.

– Не суть! – Саша вскочил с подоконника. – А ему что сказали, Трофиму Евгеньичу нашему: извини, не разглядели? Может, он отказался бы от инициации, если бы знал с самого начала, какой именно перевертыш из него получится.

– Этак, Саша, мы без сторонников останемся, если к каждому будем подходить и говорить: «Извините, девушка, грациозная черная пантера – это не про вас. Вы у нас будущий кокер-спаниель. Вид у него в Сумраке не слишком внушительный, грация не та, блохи опять же. Может, не будете инициироваться? Вдруг вам Темные что получше предложат».

– А-ха-ха. Не смешно, – сказал Санек, одним глотком допил кофе и отошел от окна, за которым медленно светлело хмурое небо.

– Нисколько, – подтвердил Никита. – Трофима, между прочим, насильно в Сумрак не тащили. Он Свет выбрал осмысленно, попросил дать ему неделю подумать и, как из личного дела следует, сам попросил об инициации. И кстати, долгую жизнь и сверхспособности ему выдали, как и было обещано. Так?

– Ты утрируешь.

– Нет, ты скажи, выдали?

– Ну да.

– Ну и какого рожна ему еще надо? В Дозоре он работать не захотел, чужда ему, видите ли, наша контора из-за косности мышления и постоянного контакта с Темными!

– Никита, да не о том речь! Ты себя представь на его месте! Просто представь. Ты – дерево! Не саблезубый тигр и даже не кокер-спаниель… Де-ре-во. Дуб средних способностей.

– Спасибо, что не жаба. Он что, сказок не читал? – мрачно сказал Сурнин.

– Ты еще положительные примеры ему из них приведи. Типа Яблонька в свое время Аленушку с Иванушкой спасла от Темной ведьмы и неминуемой гибели. Очень жизнеутверждающая история для человека с ученой степенью, который в вузе преподавал. Утешает! Трофиму Евгеньевичу к моменту инициации, между прочим, сорок лет исполнилось. Для него это был очень и очень непростой выбор. И трижды осмысленный, а мы ему – сказочку про Светлую Яблоньку.

– Можно еще про энтов, они ходячие.

– А он – нет!

Саша прошелся по комнате и бросил в корзину смятый стаканчик.

– Никита, давай начистоту, – тихо предложил он. – Парню перед тобой говорят, что он боевой маг, девушке – что она волшебница с перспективой дорасти до первого уровня и самостоятельно определиться со специализацией, до тебя очередь доходит и…

– Не бывает у нас очередей!

– Это опция, я о сути.

– А если о сути, то я, Саша, на его месте удавился бы с досады, – признался Никита и вздохнул. – Я же говорю – уязвленное самолюбие. Ты понимаешь, что ты – уникум, а куда с этой уникальностью податься? И вдруг судьба подбрасывает такой шанс проявить себя: Великий Договор на волоске висит! Сколько лет этот Трофим сидел и думал, какое применение себе найти, как можно использовать и трансформировать в Сумраке неповоротливое тело. Целую систему связи изобрел, тренировался, наверное. Только решил опробовать – и тут снова мы ему все испортили. Честно говоря, я нашим Высшим не завидую. Ума не приложу, что они ему говорить будут.

– Почему это, Никита, нашим Высшим не позавидуешь? Вы еще кого-то в офис притащили?

Никита поднялся, Саша обернулся. В дверях стоял Эдуард Карлович Басоргин. В расстегнутом темном пальто, в брюках со стрелками и начищенных до блеска демисезонных ботинках. Плохой погоды для него, кажется, не существовало.

– Здрасьте, Эдуард Карлович, – сказал Санек.