Измена. Отбор для предателя - Алиса Лаврова Страница 23

Ивар

Ночь.

Здесь в моих покоях пусто, как в могиле.

Я лежу с закрытыми глазами и вглядываюсь в черноту вокруг меня. Дракон мирно спит, я отгоняю от себя любую мысль, чтобы не встревожить непрошенные образы, что наверняка пробудят ненужные воспоминания.

Впервые в своей жизни я не могу уснуть. Какая-то зудящая боль, источник которой мне неясен, терзает меня, словно тлеющий уголек, раздуваемый невидимым ветром.

Наконец, когда блаженное сонное забытье вознаграждает меня за терпение, и я погружаюсь в подобие сна, я вижу как из черноты выплывает образ Элис. Она улыбается, смеется, глядя на то, как я играю с дочерью. Вспышка солнечного света, яркая секунда счастья, ее прекрасная улыбка. Тепло, что внутри меня от этой улыбки и от любви к жене…

Но спустя мгновение вспышка любви, словно алхимическая смесь, превращается в боль, острым когтем протыкающую мое сердце. Почему мне так больно? Чем я заслужил это?

Я открываю глаза и часто дышу, чувствуя, что задыхаюсь. Из окна льется серебряный лунный свет, делая все предметы в комнате загадочными и пугающими. Словно это не мебель, а какие-то люди, собравшиеся здесь, чтобы достать меня, чтобы судить меня, чтобы насмехаться.

—Проклятье,— говорю я и встаю с кровати, чтобы налить себе воды, в надежде на то, что хотя бы это успокоит мое колотящееся сердце.

Дракон недовольно поднимает голову и наблюдает за мной.

—Тебе не понять,— говорю я раздраженно.

Он пригибается к земле и выпускает из ноздрей густой черный дым, словно желая привести меня в чувства. Если бы он мог говорить, я знаю, что он сказал бы. Его взгляд красноречивее тысячи слов.

—Я справлюсь с этим,— бросаю я и залпом выпиваю воду.

Дракон расправляет крылья и нетерпеливо взмахивает ими. Я вижу, как его глаза загораются, призывая меня к действию.

Эбеново-темная площадка покрытая черным углем, ночью выглядит как провал в потусторонний мир. Я ступаю на нее и бреду по углям вперед, слушая, как они хрустят под моими ногами.

Сожаления не для драконов. Чувство вины и тревоги не для драконов. Я создан для движения вперед, для высокого полета, для покорения вершин, а не для того, чтобы как обычные смертные, тратить свою жизнь на пустые сожаления о сделанном, или не сделанном.

Все они достойны только презрения.

Огонь начинает разгораться внутри меня, дракону нравятся мои мысли и он с наслаждением впитывает мои эмоции, превращая их в дикий огонь, который может сшибать все на своем пути.

Он жаждет того момента, когда вновь настанет миг высшего сопряжения зверя и человека.

—Значит ты хочешь полетать?

В ответ он только выбрасывает из пасти яркий сгусток разрушительного огня, который вижу только я. Он изголодался. Вот уже месяц как я не обращался в высшую форму. Целый месяц зверь ждал и терпел, таясь внутри меня, словно змея, готовая к броску.

—Надолго ли вы, князь?— слышу я голос Даррена.

Его темный силуэт, очерченный тусклым светом, льющимся из дверей, кажется жалким и сгорбленным. Ему не понравилось то, что я сделал с кровоедом. Он обещал ему жизнь, а я подарил этому гнусному существу смерть.

Что же, Даррен, не стоит обещать того, что тебе не подвластно, это будет тебе уроком.

—Я хочу, чтобы к моему возвращению, приготовления были окончены. Разошли людей во все провинции, не жалей денег, пусть каждый знает, что я ищу новую мать для моих наследников.

—Будет исполнено, князь,— он кланяется, низко опуская свою голову. Человек, который все знает обо мне. Человек, который хранит такие тайны, от которых любой другой давно бы сошел с ума.

—Как ты спишь, Даррен?— спрашиваю я его, кроша в руках уголь с площадки.

—Как видите, сплю неважно,— отвечает он как-то дергаясь всем телом.

—Говорят люди в старости плохо спят.

—Похоже на то,— говорит Даррен.

—Что с младенцем?— спрашиваю я, готовясь перейти в форму дракона. Яростный огонь уже переполняет меня, и мне остается лишь отпустить его, чтобы он сжег меня, превращая мое тело человека в тело дракона, властителя неба.

—Дитя крепкое, хорошо ест и не обнаруживает признаков каких-либо болезней.

—Переведи их в замок,— вдруг говорю я, неожиданно для самого себя.— Но девке отрежь язык. Пусть дитя видит солнечный свет. Оно не виновато, что ее мать оказалась неверной.