Неопалимая - Маргарет Роджерсон Страница 23

Я напряглась, когда здания по обе стороны дороги сомкнулись. Двери и окна домов были распахнуты. Заходящее солнце окрашивало обращенные на запад фасады в ослепительно красный цвет, все остальные утонули в тени.

Я не бывала в городе ни разу с тех пор, как матушка Кэтрин семь лет назад привела меня в монастырь. Этот город был значительно больше, чем деревня, в которой я выросла и которую деревней-то можно было назвать с натяжкой. До сих пор вижу заброшенные ветхие хижины, спускающиеся вниз по склону, становящиеся все меньше и меньше, пока монастырская повозка увозила меня прочь.

Несмотря на то, что это место было совсем не похоже на мою деревню, все равно хотелось убраться отсюда как можно быстрее. Глядя прямо перед собой, я сжала бока Погибели пятками.

– Нам нужно найти место для отдыха, – возразил Восставший. Когда я не ответила, он спросил: – Ты же не собираешься ехать ночью?

Я промолчала. Еще не думала об этом.

– Тебе необходимо остановиться. Твое тело страдает. – Было что-то резкое в его голосе.

Я представила себе виспов, сверкающих вдоль дороги.

– Это не имеет значения.

– Для меня имеет, – огрызнулся Восставший. – Что бы ты ни испытывала, я вынужден делить эти ощущения с тобой. Ты понимаешь, что весь день не останавливалась, чтобы поесть или попить? Ты несколько раз давала лошади сунуть морду в ручей, так что я знаю, что ты по крайней мере в теории знакома с этими понятиями.

Я уже собиралась пропустить его слова мимо ушей, но взглянула на Погибель. Я едва узнала в нем того коня, на котором ехал Леандр в начале дня. Его пятнистая шкура потемнела от пота, а грива покрылась колючками репейника. Чувство вины пронзило меня подобно ножу.

Направив лошадь к окраине, я стала подыскивать место для привала.

Чтобы вытащить ботинки из стремян, ушло куда больше времени, чем я ожидала. Когда удалось наконец выскользнуть из седла, удар о землю отозвался такой болью в ногах, что в глазах потемнело. Когда же зрение вернулось, я прислонилась к седлу. Конь вытянул голову, исследуя обстановку, и его горячее дыхание обдало мои волосы.

– Сказал же, – произнес Восставший.

– Почему ты не помогаешь мне в этот раз? – Я скрежетнула зубами.

– Я не могу одалживать тебе свою силу слишком часто. У твоего тела есть пределы, и неумение ощущать их опасно. Если ты зайдешь слишком далеко… – Он поколебался, а затем мрачно продолжил: – У меня был один сосуд, сердце которого разорвалось. Она едва успела отправить меня обратно в реликвию. У другой начались судороги – после этого она не смогла мной владеть.

– Сколько именно твоих сосудов погибло?

– Уверяю тебя, ни один из них не умер по моей вине, – огрызнулся Восставший. – Я предупреждал их каждый раз, но они не слушали.

Он действительно казался расстроенным из-за того, что его сосуды гибли, но, опять же, это вполне логично, если после их смерти ему приходилось возвращаться в реликварий.

– Ты не можешь винить нас в этом, – заметила я.

Удостоверившись в том, что могу держать равновесие, я заковыляла к ближайшей конюшне. Если бы Восставший задал вопрос, я бы сделала вид, что выбрала ее наугад, но на самом деле предпочла ее, потому что она не напоминала о моей деревне.

– Ты только и делаешь, что обзываешься и разглагольствуешь об убийстве монахинь.

– Да что ты, неужели это все, чем я занимаюсь? – прошипел Восставший. А затем исчез из моего сознания с каким-то сердитым грохотом, словно покинул комнату, хлопнув за собой дверью.

Я пожала плечами. Погибель послушно шел следом, низко опустив голову и, казалось, задремав под размеренный цокот собственных копыт. Засов разбух от дождя и сдвинулся с места со скрипом, а дверь распахнулась с треском, только когда я несколько раз пнула ее ногой. Внутри царил полумрак и витал затхлый запах мышей и лошадей.

Сначала я сняла с Погибели сбрую, пошатываясь под тяжестью седла, и оставила коня внутри. Затем набрала воды из колодца, наполнила корыто в стойле и насухо протерла коня пучками соломы. Обнаружив на чердаке сено, я проверила, не заплесневело ли оно, прежде чем сбросить его вниз. Работая, ощутила, как Восставший медленно прокрадывается обратно в мое сознание.

– Ты обращаешься с животным лучше, чем с собой, – кисло прокомментировал он, наблюдая, как Погибель зарывается мордой в кучу сена.

– Он – хороший конь. Вез меня весь день. Он не заслуживает страданий из-за того, о чем я его прошу.

– А ты когда-нибудь задумывалась о том, что твое тело тоже тебя носит?

Я не знала, что на это ответить. Пока стояла и наблюдала за Погибелью, свет, пробивающийся сквозь щели в стенах, скользнул вверх и исчез, погружая конюшню во тьму. Должно быть, солнце опустилось ниже уровня крыш снаружи.

– Не спи тут, – неожиданно сказал Восставший. – К этому зданию пристроено человеческое жилье, не так ли?

– Думаю, да.

Я видела что-то подобное во дворе, возможно, жилые помещения для конюхов гостиницы. На мой взгляд, в этом не было особого смысла. Поэтому я застыла в раздумьях, глядя на глубокие залежи соломы, сваленные вдоль стены.

Должно быть, он заметил мой взгляд.

– Не смей. Твое жалкое маленькое мясное тело находится на грани разрушения, а всего в нескольких шагах от него есть здание, созданное специально для людей. Давай, шевелись. И принеси вещи священника. Возможно, ты и забыла, что тебе нужно есть, чтобы выжить, но я – нет. Монашка!

Он пихнул меня, от чего я покачнулась. Мой взгляд все еще был прикован к куче соломы.

Зрение, казалось, гасло, но, возможно, так было только потому, что в конюшне стало еще темнее. Обнаружив, что сил спорить нет, я ухватилась за ремни седельных сумок Леандра и потащила их за собой, спотыкаясь, к дверям в каморку для конюхов. По пути едва не споткнулась о порог.

– Разведи огонь, – приказал Восставший, прежде чем я успела рассмотреть обстановку.

Он вновь пихнул меня, толкая вперед сквозь темную комнату, пока я не натолкнулась на каменный выступ, упала и услышала, как что-то грохнулось на пол. Каминная полка, поняла я, когда мои глаза начали привыкать к сумраку, а затем разглядела и то, что свалилось рядом: резное деревянное животное – то, что вырезал конюх перед уходом. Детская игрушка, которую не успели закончить.

Я подняла ее и осторожно поставила обратно на каминную полку. Руки почему-то дрожали.

– Что ты делаешь? Не утруждай себя этим. Зажги огонь. – Теперь в голосе Восставшего звучала настоящая спешка, а не простое нетерпение.

Я подумывала сказать ему, что не замерзну до смерти, не в это время года, и особенно не на юге Ройшала, но разговор, казалось, не стоил усилий. Неохотно я принялась шарить на каминной полке до тех пор, пока не нашла огниво. Присев, набросала в очаг дров из стоящего рядом ведра и взялась за кремень, мои неуклюжие руки высекли несколько слабых искр.