Призраки грядущего - Дэвид Геммел Страница 22

— Отвар из листьев ивы и огуречной травы. Оба эти растения сбивают жар, а огуречная трава, кроме того, очищает кровь и придает больному сил.

— От чего она еще помогает? — спросил Бельцер.

— Сращивает кости, лечит опухоли, останавливает понос. Еще, как говорил мне хозяин, она предотвращает гангрену... ага, и ревматизм облегчает.

— Завари-ка еще котелок, пока у тебя все нужное под рукой, парень, — попросил Бельцер. — У меня в колене ревматизм — болит как сто чертей.

Когда отвар остыл, Финн напоил им Маггрига. Больной, давясь, проглотил половину содержимого и упал на подушки. Киалл укрыл его одеялом, а Финн сел у изголовья, вытирая Маггригу пот со лба. Бельцер допил лекарство, громко рыгнув под конец.

С час или больше Маггриг оставался в том же состоянии, потом уснул.

— Он уже вроде бы не такой бледный, — сказал Финн, обращаясь к Киаллу за подтверждением. Тот кивнул, хотя не видел в больном особой перемены. — Он ведь поправится, правда? — спросил Финн.

— Посмотрим, что будет завтра, — осторожно ответил Киалл. Он встал и выпрямил спину. Бельцер уснул прямо у огня, а Чареоса не было видно. Увидев, что дверь в заднюю комнату открыта, Киалл прошел туда. Там было чуть холоднее, но вполне терпимо. Чареос сидел на верстаке, разглядывая части будущего лука.

— Можно к тебе? — спросил юноша. Чареос кивнул.

— Как там Маггриг?

— Не знаю толком, — прошептал Киалл. — Я работал у аптекаря всего несколько месяцев. Лекарство снимает жар, но я не знаю, как быть с раной на руке. У этой кошки под когтями могло быть что угодно — помет, тухлое мясо...

— Ну что ж — либо он выживет, либо умрет. Присматривай за ним и делай что можешь.

— Сейчас я мало что могу. Какой тонкий лук, правда? — сказал юноша, разглядывая кусок дерева в руке у Чареоса.

— Это только часть, одна из трех. Финн потом соединит их вместе для пущей гибкости. Знаешь, что это за дерево?

— Нет.

— Тис. Любопытное дерево. Если обстругать его, то видно, что у него два цвета: темный и светлый.

Светлая сторона гибкая, а темная хорошо сжимается. — Чареос показал это Киаллу на куске дерева. — Видишь? Светлая древесина используется на внешнем изгибе, где нужна наибольшая гибкость, а темная — на внутреннем, где лук сокращается. Красивое дерево, и лук получится отменный.

— Я не знал, что ты еще и лучник.

— Я не лучник, Киалл, но я солдат и должен разбираться во всех видах оружия. Что-то озяб я здесь — да и проголодался. — Чареос вышел в большую горницу. Финн дремал рядом с Маггригом, Бельцер спал на полу. Чареос, переступив через него, подбросил дров в огонь, достал из котомки вяленое мясо и сушеные фрукты и поделился с Киаллом.

— Спасибо, что согласился помочь мне, — сказал Киалл тихо. — Это для меня очень много значит. Финн сказал мне, что ты настоящий рыцарь.

Чареос с улыбкой откинулся на спинку стула.

— Нет, Киалл, я не рыцарь. Я такой же себялюб, как большинство людей. Иду, куда хочу, делаю, что мне вздумается, и ни перед кем не отвечаю. Скажешь мне спасибо, когда мы ее освободим.

— Но почему все-таки ты пошел со мной?

— Разве на все должен быть ответ? Быть может, со скуки. Быть может, потому, что мою мать тоже звали Равенной. Быть может, я переодетый князь, который живет, чтобы совершать неосуществимое. — Чареос закрыл глаза, помолчал и потом добавил шепотом: — А быть может, я и сам не знаю почему.

К позднему утру жар у Маггрига прошел, и он проснулся голодный. Финн, ничем не выказав своего облегчения, взял лук и стрелы и вместе с Чареосом и Бельцером пошел отыскивать занесенную снегом тропу в Долину Врат. Киалл сварил на завтрак овсянку с медом, развел жаркий огонь, подвинул стул к постели Маггрига, и они почти полдня проговорили.

О Бел-Азаре Маггриг рассказывать не хотел, но поведал Киаллу, что был послушником в монастыре, а на свой шестнадцатый день рождения сбежал и вступил в роту тальгирских лучников. Через два месяца его отправили в крепость, где он встретил Финна и всех остальных.

— Я бы не сказал, что с Финном легко подружиться, — заметил Киалл.

Маггриг улыбнулся:

— Учись смотреть глубже резких слов и судить по делам. Если бы не он, я бы не пережил осады. Он человек хитроумный и прирожденный боец. Скорее скала уступит, чем он. Но характер у него нелюдимый. Ваше присутствие, должно быть, сводит его с ума.

Киалл обвел глазами хижину:

— Как же ты-то выносишь такую жизнь? Вдали от людей, в этих диких, суровых горах...

— Финн как раз городскую жизнь считает дикой и суровой. Здесь хорошо. Много оленей, горных баранов, голубей и кроликов, и есть съедобные коренья, чтобы приправить суп. А видел бы ты эти горы весной, когда они блистают всеми красками под небом столь голубым, что глазам больно. Что еще человеку нужно?

Киалл посмотрел на красивое, почти безупречное лицо охотника с ясными голубыми глазами и ничего не ответил. Маггриг встретился с ним взглядом, и они поняли друг друга.

— Расскажи мне о Равенне, — попросил Маггриг. — Она хороша?

— Да. У нее длинные темные волосы и карие глаза. Ноги у нее длинные, и она покачивает бедрами при ходьбе. Ее смех — как солнышко после грозы. Я найду ее, Маггриг, — рано или поздно.

— Надеюсь на это. — Маггриг потрепал юношу по плечу. — Надеюсь также, что встреча тебя не разочарует. Ты можешь увидеть ее совсем не такой, как она тебе запомнилась.

— Я знаю. Она может стать женой надира и нарожать ему детей — но мне это все равно.

— Ты будешь растить ее детей как своих? — осведомился Маггриг. Выражение его лица трудно было разгадать, и Киалл покраснел.

— Я еще не думал об этом. Ну да... буду, если она захочет.

— А если она не захочет уйти с тобой?

— Как так?

— Прости, дружище, — не мое это дело, но ведь она уже однажды дала тебе от ворот поворот, верно? Как бы этого снова не получилось. Женщина, заведя детей, меняется: теперь они становятся ее жизнью. И если их отец любит их — а надиры чадолюбивы, — она может пожелать остаться с ним. Ты не думал о такой возможности?

— Нет, — честно ответил Киалл, — но разве все можно предусмотреть? Она может умереть, может пойти по рукам, может заболеть, может выйти замуж, но если она останется жива, то будет знать, что есть человек, не пожалевший усилий, чтобы отыскать ее. Я думаю, это для нее важно.

— Тут ты прав, дружище, — кивнул Маггриг. — На твоих юных плечах сидит умная голова. Но ответь мне вот на что, если сможешь: есть ли у твоей милой иные достоинства, кроме красоты?

— Достоинства?

— Ну да. Добрая она? Любящая? Ласковая?