Заглянуть в пустоту - Ира Берсет Страница 22

— Наверное, всё, что Вы сейчас сказали, очень интересно, но, признаюсь честно, мне не всё понятно.

— Я всего лишь хотела сказать, что детская травма Виктории могла спровоцировать любые эмоциональные и физические отклонения. Зависть и ревность тоже. Специалисты, исследующие подобные проблемы, убеждены в том, что, во-первых, зависть — это болезнь, а во-вторых, болезнь приобретенная, а не врожденная. Что я сейчас и наблюдаю с Викторией. Совершенно точно то, что патологическая зависть выходит за рамки острой реакции на определённую ситуацию и свидетельствует о шаткой психике. Но чтобы убить… В голове это может происходить тысячи раз. Человек может воображать красочные картины с кровавыми финалами, но в реальности — маловероятно.

— Маловероятно составляет сколько процентов? Один, два, десять? Или для вас, психологов, зависть грехом уже не является, потому что какой-то умень назвал её болезнью?

— Зависть считалась и по сей день считается одним из семи смертных грехов в христианстве, — Татьяна Анатольевна говорила спокойно и размеренно, будто не услышала провокационного вопроса. — Более того, четыре тысячи лет назад в древнеегипетской Книге Мертвых это зловредное чувство вообще стояло первым в списке пороков. Наши предки были уверены, что зависть прямиком ведет сначала в царство мертвых, а потом и к погибели души. В народе завистников награждали нелестными эпитетами. Так, по-латыни слово «зависть» звучит livor — «синева», поэтому древние римляне говорили: «посинел от зависти», в то время как русские говорят — «позеленел».

— А что насчёт фиолетового? — вдруг поинтересовался посетитель.

— Об этом история умалчивает, но зато говорит о красном цвете, который в Китае характеризует зависть, потому ее там и называют «болезнью красных глаз». Но чаще она бывает «черной», рождающей тупую злобу.

— Вот видите, злобу, — подхватил Войт. — Вы сами осознаёте, что это, как Вы выразились, зловредное чувство, может быть мотивом для преступления. Я только не понимаю, почему Вы не хотите этого признать. Выгораживаете своих клиентов? — Марк Николаевич буравил глазами психолога. — Я же вижу, что Вы что-то знаете, но не хотите говорить!

— Претендуете на звание самого прозорливого? Тогда мне придётся Вас огорчить — ошибаетесь! Я Вам ещё раз повторяю: всё то, что я знаю о Виктории Януш, — её психическое состояние, поведенческие рефлексы и анализ самой проблемы — не даёт мне оснований для обвинений её в убийстве на сто процентов.

— Вот! — Войт ударил ладонью по столу и встал. — Вот оно! Ловко манипулируете фразами. Остаётся только догадываться, что Вы проделываете с людьми. То есть на сто процентов Вы не уверены, а на двадцать — очень может быть. Татьяна Анатольевна, в Вас случайно не течёт еврейская кровь? Уж очень умело скрываете информацию. Как в анекдоте: «Алло, дайте мне Рабиновича! Я страшно интересуюсь спросить его за здоровье!» — «Вы будете огорчаться, но Рабинович немножечко умер…» — «Прямо-таки настолько, что не хочет со мной поговорить?!»

— Смешно, — натянуто улыбнулась женщина. — Сочту за комплимент. А теперь, если у Вас ко мне больше нет вопросов, мы попрощаемся.

— Вопросы есть, но вот правдивых ответов на них практически нет. Если в Вас всё-таки проснётся гражданская сознательность, позвоните. — Марк Николаевич положил на стол визитную карточку и направился к двери. На выходе из кабинета он обернулся и внимательно посмотрел на женщину. — О чём Вы сейчас думаете?

— Я думаю, что могло бы случиться сегодня, начни я день не с кофе, а с шампанского… — мило улыбнулась женщина, и он снова почувствовал жгучую, но приятную вибрацию в области груди.

Этот незабываемый момент, когда тебе нагло врут, а ты знаешь правду!

Бросив автомобиль на паркинге возле паба «Амбар», Олег Чернов вяло поплёлся к дубовой двери. Было ещё рано, потому бар был полупустой. Парень устроился, как обычно, за дальним столиком и попросил меню. После тренажёрного зала, в котором он спасался от одиночества и скуки, и дайвинга, который ему приходилось посещать по указанию благодетеля уже второй месяц, неимоверно хотелось есть. После долгих лет спиртовой атаки его тело теперь благодарно светилось здоровьем, вырисовывая красивые рельефные мышцы. Но радости от этого было мало. Хандра и постоянное ожидание настолько заполнили жизнь мужчины, что он иной раз путался в датах и днях недели. Часы ползли, как на замедленной киноленте, высасывая оставшиеся денежные сбережения. Молодая кровь будто стыла в венах, замедляя жизненный круг событий и медленно вселяя страх перед будущим. Благодетель пропал. Он больше не звонил, не подкладывал записки, не давал указаний и не запугивал. Последнее радовало, добавляло оптимизма в тёмную историю, предоставляя полную свободу действий. Но внутренний голос не верил в подобные подарки судьбы, каждый раз остужая проблески надежды. «Зачем тогда курсы дайвинга и путёвка в Болгарию?», — спрашивал он, глумясь и кривляясь, загоняя себя в очередную депрессию.

Официантка мило улыбнулась и положила рядом с Олегом небольшой бумажный пакет:

— Это Вам. Вы готовы сделать заказ?

Чернов нервно глотнул, его щёки вспыхнули лихорадочным румянцем:

— Спасибо. От кого?

— Не знаю. Его принёс курьер ещё утром.

— Омлет с беконом, греческий салат и стакан апельсинового сока, — отчеканил он, не сводя глаз с конверта. «Вот и дождался», — съязвил внутренний голос, неприятно сжимая солнечное сплетение.

Олег медленно разорвал пакет и извлёк тонкую стеклянную колбочку с мутной жидкостью. Внутри всё похолодело, а перед глазами проплыло улыбающееся лицо Потоцкой, ещё живой и здоровой. Также в конверте оказалась небольшая записка с последующими указаниями. Полученный предмет нужно было подбросить подруге убиенной, Виктории Януш, но тщательно спрятать и после в подробностях отписаться об этом благодетелю. После этого со следующей недели ему предписывалось следить за Осиной Ириной Витальевной точно в таком же режиме, как ранее за Потоцким, но более аккуратно и дистанционно. Парень положил всё во внутренний карман и залпом выпил стакан сока. Сердце бешено колотилось. Он прекрасно помнил Викторию. Наблюдая за Потоцким, Чернов успел «познакомиться» с окружающими его семью людьми. Тем более что Лариса Владимировна проводила в компании подруги немало времени. «Что бы всё это значило? — мысли проснулись после длительного «отпуска», — зачем ему это? Хочет перевести стрелки убийства на Януш? Но зачем, если всех устроил летальный исход на почве болезни? Получается, что не всех… Получается, кто-то копает, а иначе зачем этот цирк? Но при чём Виктория? В этом нет никакой логики».

Если салат он кое-как осилил, то омлет не шёл вообще. Нервная внутренняя дрожь полностью забила аппетит. Парень расплатился и вышел. Он машинально сел в «Гольф» и не спеша поехал домой. Солнечный тёплый вечер абсолютно не вязался с его тревогой. Казалось, что мужчина не замечает ни радостных лиц, ни изумрудной зелени, ни звонкого смеха детворы на площадке во дворе дома. Две чашки крепкого кофе помогли взбодриться. Олег устроился с напитком на балконе и закурил. Наболевший вопрос «кто он?» снова всплыл в воспалённом сознании. Кто этот человек, который манипулирует им, пусть даже с его, Олега, согласия? «Какой во всём этом смысл? Смерть жены Потоцкого… Кому она была нужна? После неё ничего странного не произошло: миллионы никто не выиграл, бизнес не разрушил, остальным членам семьи не навредил. Наоборот! У Потоцкого появилась новая молодая подружка…» Парень приподнял красивые брови и замер. В памяти всплыло короткое сообщение, которое он получил после проделанной работы: «Отдыхай, ты понадобишься не скоро. Без излишеств, я за тобой слежу!» После трёх месяцев ожидания от нечего делать Олег решил прокатиться по «заезженному» маршруту. Тут он и увидел, что жизнь олигарха налаживается — на месте супруги новая пассия. Но тогда он этому не придал значения. Теперь же калейдоскоп событий складывался в другую мозаику.