Козни колдуна Гунналуга - Сергей Самаров Страница 22

— Прискорбно, — сказал Овсень. — Тем не менее мы не будем возвращаться и искать другой драккар, чтобы не терять время. У нас своя задача, и не менее важная.

— Но как же дядя… — недовольно сказал юный конунг. — Не можем же мы его оставить. Я вспоминаю встречу с шишиморой на болоте. Она хорошо подделывала голоса моих умерших родителей, но никак не могла подделать голос ярла. В этом есть какой-то посыл, говорящий, что дядя жив. Подсказка с неба… Шишимора не смогла подделать голос живого.

— Подсказка скорее из болота. А мы все-таки не знаем, он это был или не он, даже если он и жив, — резонно предположил кормчий Валдай. — В любом случае, если его захватили с целью убить, его уже убили… Правильно я мыслю?

— Конечно, — подтвердил Большака.

— А если не убили, нормальным будет предположить, что они хотят взять за него выкуп и повезут его в Норвегию или в Швецию. И все равно как-то будут искать связь с родственниками. То есть выйдут на племянника без всякой погони и потери времени и предложат договориться.

— Есть и в этом правда, — подтвердил Овсень. — А если мы потеряем время на поиски, во-первых, мы опоздаем на выборы конунга, и выборы превратятся в войну, в которой неизвестно кто победит. Во-вторых, а для меня самого и для моей сотни это главное, иначе нам не было бы смысла отправляться в этот поход… Захваченных в Куделькином остроге пленников могут успеть продать в рабство и отправить куда-то на базары в Хорезм, в Хазарию или в Византию, где их найти и откуда их вернуть будет невозможно. Я не знаю, как другие, но я не могу пожертвовать своими родными ради призрачной надежды найти ярла Фраварада. Были бы еще какие-то точные данные, а без них мы рискуем потерять время и способность управлять последующими событиями.

Ансгар посмотрел на сотника Большаку, услуги которого он уже оплатил и который, по мнению молодого конунга, должен его поддерживать. Большака пожал плечами и пошевелил животом, показывая свою малую компетентность в этом вопросе. По большому счету Большаке было все равно, в какую сторону плыть, хотя он и понимал, что четырьмя ладьями они представляют реальную силу, а одной ладьей сделать большое дело будет сложно, если вообще возможно будет сделать. И три других ладьи без помощи конунга в Норвегии могут оказаться бессильными. Значит, разделяться им смысла нет.

— А где шаман? — спросил вдруг конунг, сообразивший, что услуги Смеяна могут оказаться той соломинкой, за которую ему, утопающему, приходится хвататься.

— Я оставил его с охраной наших ладей, — сказал Овсень. — Он совсем обессилел после таких трудных камланий. Пусть отсыпается и пьет свои травяные настои.

— А если попросить его еще раз покамлать? — не унимался Ансгар. — Сможет он найти ярла?

— Не сможет, — категорично заявил Овсень. — Он не знал его и потому не сможет найти.

— Но он же и Гунналуга не знал, однако нашел!

— Гунналуг извалял его в кустах и выбросил на берег, когда дикари напали на его становище. Значит, знал. Но, я думаю, он искал его не как такового, а только через Всеведу, жену мою. Ее Смеян знал хорошо, и найти Всеведу ему было легче. Я думаю, он не будет даже пробовать искать Фраварада. Кроме того, у него сил осталось слишком мало. Смеяну следует отдохнуть, иначе мы его просто потеряем и никогда не сможем прибегнуть к его помощи.

Ансгар печально опустил голову. Поддержки он не нашел, хотя сам, казалось, готов был даже пожертвовать выборами конунга ради дяди. Впрочем, Ансгар надеялся на влияние ярла Фраварада и на его опыт и думал, что вместе они сумеют вернуть титул и власть даже тогда, когда кто-то успеет их захватить. Более того, рядом с ярлом он чувствовал бы себя увереннее, чем с поддержкой славян, потому что ярл Фраварад в норвежской земле тоже пользовался авторитетом, да и опыт воинский и политический имел немалый…

* * *

Славянские сотники и кормчие хотели оставить на берегу все, как есть, и здесь тоже время не терять. Посчитали, что стоило только драккары поджечь, чтобы они не достались другим дикарям и не принесли в славянские земли новых врагов. Ансгар же, во-первых, относился с уважением к обычаям своего народа, обязывающим хоронить убитых в погребальном крадо или в лодке, во-вторых, что, может быть, было самым главным, хотел скрыть следы боя и уничтожения команды трех драккаров влиятельного шведского ярла Свенельда. Если пойдет слух о том, что норвежский конунг причастен к этому побоищу, Ансгар наживет себе множество влиятельных врагов не только в Швеции, но и в самой Норвегии, где ярл Свенельд также пользовался авторитетом и влиянием и имел широкие родственные связи. А он не хотел этого. И потому проявил категоричную твердость и настоял, чтобы сначала всех убитых, раненых и связанных пленников перенесли на драккары и только потом сами драккары подожгли.

Но это заняло не так и много времени. Три ярких костра запылали на неспокойной водной глади Ладоги-моря. Одновременно отчалили от берега две ладьи, а сотник Овсень повел свою сотню в обратный поход к двум оставленным под охраной ладьям.

Улич и Верен ехали рядом, а их всадники обсуждали недавние события.

— Ты не заметил, Велемир, как голова нашего юного конунга поднимается все выше и выше по мере приближения к Норвегии? — спросил сотник Овсень.

— Я заметил это давно, — согласился десятник. — Еще в городище Огненной Собаки, когда уже решился вопрос о походе, Ансгар почувствовал, что мы все ему не ровня. Пока ему требовалось просить нашей помощи, он разговаривал другим тоном. Когда надобность в просьбах отпала и вопрос с помощью был решен, и уже нам требовалась его помощь в Норвегии, он уже стал проявлять недовольство. Понял, что мы от своих слов не откажемся, да и наши интересы совпадают с его интересами. Значит, никуда уже не денемся. Сейчас он проявляет требовательность, хотя мы еще не покинули славянские земли. То ли еще будет, когда прибудем в Норвегию. Нас, пожалуй, могут к нему и не пустить, когда мы пожелаем просто поговорить с ним за жбаном меда. Конунг — это по большому счету то же самое, что наш князь. Он один для всех, но не каждому дан в личное пользование. И Ансгар это хорошо понимает. А нам остается с этим только мириться, потому что он в большей мере прав.

Сотник только вздохнул с сожалением. Но слова его сожаления не выражали и были достаточно тверды, чтобы можно было усомниться в решительности Овсеня.

— Да пусть хоть что будет. Уважать его титул мы намереваемся, да и сейчас уважаем. Но командовать собой только своему князю позволим, и никак не заморскому конунгу. Мне по большому счету нет дела даже до того, кто станет у них конунгом, хотя отказать в помощи мальчишке тоже было бы грехом против воли Сварога, который не случайно свел нас вместе. Значит, у Сварога свои планы есть, нам неведомые. Но для нас главная задача не возвращение ему титула. Мы должны выручить своих чад, и мы это сделаем, что бы ни случилось, или сами костьми ляжем. А уж помощь — это дело попутное.

Волкодлачка бежала только на десяток шагов впереди лосей, и, казалось, прислушивалась к разговору отца и жениха. Но внезапно она резко сорвалась и устремилась вперед. Овсень, сразу заметив это, поднял руку, требуя остановки, и дал молчаливый знак десятнику Живану, который сразу взял с собой двоих воев и быстро двинулся вслед за Добряной. И все без суеты, по-деловому, хотя и с естественной осторожностью.