Bücher, Bücher! - Кэтрин Коути Страница 21

На самом деле, немертвые считали эти книги невинной беллетристикой, которую запросто можно читать за завтраком, даже не пряча под стол. Ведь по-настоящему неприличной была только одна книга — Атлас Солнечной Системы. Раскрыв ее на первой странице, вампиры хмурились, а вампирессы тянулись к нюхательным солям…

Сара сделал несколько неуверенных шагов и… что-то случилось. Остальные увидели лишь мелькание черного и красного, и только виконт фон Кролок сумел разбить этот эпизод на составляющие. В его глазах произошедшее выглядело так: отец схватил Сару за руку, дернул к себе, и, прежде чем она успела разработать стратегию обороны, сжал ее подбородок. От испуга зрачки девушки расширились — только на мгновение — но для вампира и этого было достаточно, чтобы шагнуть внутрь. Ее сознание лежало перед ним, словно открытая книга — вернее, открытая книга, которая норовит вырваться, порезать ладонь страницами или прищемить палец. Но фон Кролок и не рассчитывал на теплый прием. Его гипотеза не просто граничила, а уже перешагнула грань сумасшествия, но ничто не мешало ее проверить. И это был если не самый приятный, то уж точно самый верный способ.

До начала эксперимента, граф не питал надежд на быстрый результат. Разум Сары представлялся журналом дамских мод. Пожалуй, ему придется продираться через сотни страниц с разной дребеденью, прежде чем он найдет нужную информацию. Но теперь… Его брови поползли вверх. Если это и был журнал, то уж точно с модой никак не связанный. И нужная информация была написана на каждой странице. Даже на полях. Красными чернилами.

— Сара Шагал, ты ящик Пандоры, — прошептал вампир и разжал руки. Массируя виски, девушка рухнула у его ног и забилась в рыданиях.

— Да как вы смели?! Ох, что со мной будет? Теперь, когда вы знаете про меня всю правду, вы ведь не женитесь на мне! И никто, никто не женится, потому что такая я никому не нужна! Вы погубили меня, ваше сиятельство! За что?!

Альфред ринулся к девушке, но виконт предупредительно схватил его за плечо. Отец знает, что делает. В большинстве случаев. Зато Профессор Абронзиус, с зонтом наперевес, решительно подошел к графу.

— Фон Кролок, немедленно прекратите ее мучить! Даже от вас я не ожидал такой жестокости! У вас вообще сердце есть?

— Есть, — ухмыльнулся вампир, — между шестым и седьмым ребром. А моя жестокость не идет ни в какое сравнение с ее собственной. Никто не может обидеть нас хуже и унизить больнее, чем мы сами. Только мы знаем, где в прореха в нашей кольчуге и куда направить копье. Так что пусть поплачет, а когда протрет глаза, то быть может увидит, что мир не такой уж мерзкий. Штернкинд, — склонившись над девушкой, фон Кролок участливо погладил ее по растрепавшимся волосам и помог встать, — по каким предметам у тебя были отличные отметки?

Отворачиваясь, та пробормотала.

— По арифметике, логике и латыни.

— Чем равняется квадратный корень из 167?

— 12,922848.

— Опиши строение уха.

— Auricula, meatus, incus, malleus… ох, если папа узнает, он меня убьет!

— А с твоим отцом мне еще предстоит серьезный разговор! И как он только додумался — наказывать тебя за то, что ты не похожа на других девушек, и принуждать тебя к тому, что тебе противно…

— Ну что возьмешь со смертных? — поддакнул Герберт. — Они обращаются со своими отпрысками из рук вон плохо. Не то что мы, вампиры. Мы ж так никогда не поступим.

Измерить долю сарказма в словах виконта не представлялось возможным, потому что измерительный прибор непременно бы задымился. Граф лишь сверкнул глазами в сторону сына и вновь обратился к Саре.

— На самом деле, все не так плохо.

— О, «плохо» тут вообще не причем. — согласилась Сара, — БОЛЕЕ ПОДХОДЯЩИМ СЛОВОМ БУДЕТ «АПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ КОШМАР»! Ну допустим, я прочитала медицинскую энциклопедию от корки до корки, но прок от этого какой? Чтобы ощипать курицу знание анатомии не требуется. Да, я умею умножать трехзначные цифры в уме, но у меня никогда не будет столько денег, чтобы считать их столь экстравагантным способом. Я умру в нищете, старой девой! Ну скажите, неужели кому-то нужна такая жена? Ведь жена должна быть ангелом в доме.

— Поверь, Сара, ты настоящий ангел, — честно сказал Герберт. Для упыря ангел — это существо, от которого исходит солнечный свет и пахнет ладаном, которое держит в руках крест и изъясняется цитатами из псалмов. Иными словами, очень неприятный гость. А фроляйн Шагал могла заткнуть за пояс все девять ангельских чинов.

— Ты мне льстишь, — всхлипнула девушка. — Вот помнишь ты спрашивал, есть ли у меня высокие устремления? Представь себе, есть. Как только я в первый раз увидела мышцу в разрезе, мне захотелось стать доктором… Но в университеты женщин не принимают, я же знаю.

Профессор неопределенно помахал зонтом.

— На самом деле, такая парадигма мышления свое уже отживает. Прогресс медленно, но все же добирается и до науки. Вот, к примеру, сколько веков ламиелогия была в опале, но в Кеннигсберге ее наконец признали полноценной дисциплиной…

— Кстати, о вашей альма матер, Профессор. Вам знаком некий Генрих фон Граб?

Абронзиус задумчиво потеребил кончик носа.

— Вы о докторе Грабе? Который основал кафедру гематологии и возглавляет его уже почти 80 лет?

— Столетьем больше, столетьем меньше.

— Он любит устраивать заседания кафедры в полночь? — уточнил Альфред.

— А среди его студентов стопроцентная посещаемость, потому что те, кто завалил сессию, таинственным образом исчезают?

— У него на щеках такая щетина, словно он бреется, не глядя в зеркало?

— Да, это добрый старый Генрих. На месте Сары я бы обратился к нему с просьбой о зачислении.

— Боюсь, это неосуществимо, — нахмурился Абронзиус, — доктор Граб весьма консервативен, до сих пор в кровопускания верит. О его неприязни к прекрасному полу ходят легенды. Скорее всего, он не позволит фроляйн Шагал порог переступить…

— Сдается мне, что он передумает, если Сара передаст от меня дружественный привет. И скажет, что в моих мемуарах, которые почти готовы к публикации, я, пожалуй, не стану упоминать тот эпизод, когда он пробрался в монастырскую школу, но вместо спальни воспитанниц попал в келью к матушке-настоятельнице.

— Бедняжка! — воскликнул жалостливый Альфред.

— Да, его и правда жаль. Синяки от четок сходят очень долго. Так же упомяни про то, как однажды он попытался соблазнить юную прелестницу в прямо ванной — у нас, немертвых, это любимый способ знакомства. Мы не любим проволочек. Но увы! Генрих наступил на мыло, в следствии чего бултыхнулся в воду. Когда же на грохот сбежалась вся челядь, наш герой обратился в летучую мышь, упорхнул в окно, но от волнения потерял ориентир и натолкнулся на ворота. Вороты были железными, он был мокрым насквозь, а на дворе стояли февральские морозы. Отскабливать его от металла было забавной процедурой… Если напомнишь об этом происшествии, он тебе стипендию назначит.