Катали мы ваше солнце - Евгений Лукин Страница 21

А уж если возчик в кружале по пьяному делу речь заведет – затыкай уши да идолов вон выноси!.. Других и за меньшую-то дерзость в бадье бы спустили – вместе с навьими душами берендейки таскать, а этим, вишь, все сходило. Ни храбры их почему-то не трогали, ни волхвы, ни лешие. Ну берегини – те понятно: им зажиточных подавай, справных, чтобы дом у них двупрясельный, и печка кирпичная, и греческая денежка под половицей… А у возчика ежели и огребешь чего-либо звонкого да полновесного – то разве что оплеуху…

Но сейчас, ведя под уздцы большеголовую саврасую лошаденку, Кудыка был настолько придавлен собственным своим несчастьем, что не мог думать ни о странных спутниках, ни о навязавшейся на его шею Чернаве, ни даже о Теплынь-озере, после которого, говорят, и пахарь – не пахарь, и резчик – не резчик. Снег на зольной дороге измерк [52], сани шли по грязи волоком, полозья шипели и скрежетали. Туда-то еще ладно – короба полые, легкие, а вот обратно, с золой, тяжко будет… Тут Кудыка сообразил, что обратно ему возвращаться незачем – и ужаснулся вновь. Прав был дед: кабы раздобыть тогда тирлич да жабью костку – глядишь, оно бы и по-иному все повернулось… А вдруг и теперь не поздно? Выпросить у знахаря у какого, зашить в мешочек, повесить на ремешке – может, и смилуется старенький царь-батюшка… Надо будет с Чернавой потолковать, раз ворожея…

По левую руку смеялась Вытекла, по правую хмурился лес, что тянулся, сказывают, до самого Теплынь-озера. Стоптанные сапожки, выданные взамен безобразных лаптей, в которые переобули Кудыку погорельцы, почти не протекали, а ношеный полушубок после лохмотьев грел так душевно, что пришлось расстегнуть его на груди… Лишняя одежонка завелась у сволочан вот откуда: когда разбили обоз, царь-батюшка Берендей шибко разгневался и повелел слобожанам в три дня поставить новые сани, упряжь и вообще возместить убытки. Не будучи дураками, возчики тут же предъявили все старье, что на них было, и сказали, будто порвали в драке. Словом, пришлось слобожанам еще и приодеть обозников…

Услыхав про этот случай, Кудыка лишь вздохнул и еще раз подумал уныло, что дед от него отрекся вовремя. А то все убытки на Кудыкин бы двор и спихнули…

Теперь становилось понятно, почему сволочане столь человечно и бережно отнеслись к бывшему супротивнику. Не будь его, так бы и таскались они со старыми санями да в изношенной до дыр одежке. Бока им, правда, в тот раз намяли крепко, ну да это дело привычное. Синяк-то сойдет, а зипунишко-то останется…

К вечеру замутненный взор Кудыки несколько прояснился, и первое, что поразило древореза, это отяжелевшее алое солнце.

– Вроде оно побольше стало!.. – моргая, проговорил он.

Возчики взгоготнули.

– Ну а как ты хотел? Чай, к Теплынь-озеру идем!..

– Погоди, то ли еще будет!..

«А и впрямь… – сообразил Кудыка. – Оно ж ведь в Теплынь-озеро опускается… Вона как оно… того-этого…»

Оглянулся на Чернаву. Та, по всему видать, завила уже горе веревочкой и шла теперь с беспечным видом, а когда возчики принимались задирать да зубоскалить, огрызалась весело и хлестко. Конечно… Чего ей горевать, чумазой? Подумаешь, землянки лишилась! А тут одна печь кирпичная вон сколько стоила!.. А горница на подклете!.. А жом для стружек… А набор резцов греческой работы…

– Чего молчишь, берендей? – окликнул головастый жердяй, вышагивающий по-журавлиному у третьих саней. – Повесил головушку на праву сторонушку!.. Мы тебя для чего в ватагу брали? Чтоб ты молчал всю дорогу?..

– А чего говорить-то?.. – хмуро отозвался Кудыка.

– Расскажи, как вы там на речке Сволочи воевали, – при общем смехе предложил жердяй.

Странный они все-таки народ. Взять в ватагу теплынца, да еще и с погорелицей впридачу! Погорелица – ладно, но теплынец-то – смутьян, вдобавок беглый. Нет, воля ваша, а не только по доброте душевной приняли их возчики к себе. Не иначе насолить кому-то вздумали… Только вот кому? Столпосвяту? Или самому царю-батюшке?..

Немудрено, что добрые берендеи с ними и знаться не хотят…

– Опростоволосился Всеволок… – Старшой оглянулся через плечо и подмигнул правым глазом, поскольку левым подмигнуть не мог. – Нет чтобы нас, обозных, вывести во чисто поле, а он – дружинушку свою хоробрую…

– И что было бы? – буркнул Кудыка, невольно вовлекаясь в разговор.

– Как что? – удивился старшой. – Вы бы – ноги в руки, а мы бы только сабельки за вами пособирали…

– Пособирал один такой! – обиделся Кудыка. – Грозила мышь кошке, да издалече… Как эта дыра в земле открылась, как полез оттуда… черный, с кочергой… Вспомню – поджилки трясутся!..

– Кочерги, стало быть, испужался?

– Да при чем тут кочерга? – завопил Кудыка, окончательно развеселив честной народ. – Навьи души из преисподней лезут, а ты – кочерга!..

– Мы с этими навьими душами, мил человек, – сообщил жердяй, когда все отсмеялись, – не одну ендову зелена вина выкушали. Так-то вот…

Кудыка сердито покосился на болтуна и не ответил. Ничего святого у этих возчиков. Да разве ж таким шутят?..

Алое огромное солнце, окутанное розовым маревом, почти уже коснулось далекого небостыка. Странно, но вожак с привалом не спешил. А пора бы уже…

– Что ж, в темноте идти будем? – не утерпел Кудыка. – Или вы наощупь дорогу знаете?

– Небось, не пойдем… – равнодушно ответили ему. – Глаза-то – разуй…

Древорез разул глаза и ахнул. Над светлым и тресветлым нашим солнышком висело в розовом мареве еще одно, только поменьше и, пожалуй, чуть поярче. Изумленно присвистнула Чернава. Кудыка выронил вожжи и обмер.

– Ну чего глаза вылупили?.. – уже устало и раздраженно прикрикнули на них. – Греческого солнышка, что ли, ни разу не видели?..

Конечно, не видели. Отродясь ничего подобного в окрестностях слободки не бывало. Слышать, правда, слышали, и не раз, но не всему же верить-то! Народ ныне такой пошел: дай им волю – насмерть заврут. Тем более про Теплынь-озеро или, как его еще называли, Теплынское море! Уж чего-чего про него только не плели!.. И змеи-де там водятся с бабьим личиком, и собаки крылатые бегают, и злак-баранец растет… Снизу, значит, стебель, а вместо колоса барашек махонький [53]. Кое-кто даже шапку из баранца показывал. Шапка как шапка…

Вот и дед тоже… Висит, сказывал, после заката над Теплынь-озером ложное солнце. С виду похоже, а жару от него – никакого, видимость одна…

Но ведь и впрямь висит!

Ай да дед! Кудыка даже возгордился малость. Да, это плетень другого заплета. Сказал – как узлом завязал…

Истинное солнышко, меченное пятном, уже кануло за небостык, и вокруг стало чуть потемнее. Кудыка подставил ложному греческому светилу щеку, другую… То ли почудилось, то ли все-таки исходило от морока некое слабое тепло. Чудеса…