Хозяин зеркал - Юлия Зонис Страница 21

– Во-первых, – сказал он, ворочая гаечным ключом в нутре пароаммиачного двигателя, – при Королеве мы рождались и умирали рабами.

– Так то к-когда было, – перебил Иенс, сидевший на трехногой табуретке.

Должны были подвезти свежую партию тринитротолуола, но курьер запаздывал. Иенс волновался и старался отвлечься разговором.

– Это для тебя «когда было», – передразнил Туб, выныривая из-под капота. На лысой бугристой макушке чернело пятно машинного масла. – А для нас считай вчерашний день. Мы ведь живем намного дольше людей. Так вот, говорю: когда рождаешься рабом и рожаешь рабов, лучше не привязываться ни к близким, ни даже к себе самому. Наша жизнь и сосульки талой не стоила. Другое дело – вещи. Верные. Прочные. Красивые, наконец. Сделанные на века. Мы ведь всё на века делали, это сейчас – тяп-ляп, а через месяц оно и развалится. Вот табурет, на котором ты сидишь, – я его сам сколотил. Твои кости будут в земле гнить, а табурет как стоял, так и будет стоять…

Мысль про гниющие кости Иенсу не понравилась, и он снова перебил тролля:

– Н-ну ладно, доп-пустим. Но сейчас-то в-вы не рабы.

– А сейчас нас и вообще почитай нету. Кто остался? Я, да пара племяшей моих, да старый Оскар… Королева – та хоть красоту уважала, а нувориши наши что? Одному все жрачка мерещится, второй впадает в экстаз от вида открытой язвы, третий не может жить без горы свежих трупов. А вещи, Иенс… «искусство», «творчество», высокие все эти слова… они ведь почитай единственное, что никогда не изменит. Люди уходят, умирают, предают, наконец. И ты снова остаешься один, а в руках у тебя – кисть там, отвертка, резец, а в башке – твоя мысль, и ничего ведь, в сущности, больше не надо…

Ну и как было теперь объявить Тубу, что его «на века» сделанный «Цветок» не взрывом даже разнесло – в подобной смерти есть хотя бы что-то благородное, – а изуродовали пьяные бездельники? Один из пьяных бездельников развалился сейчас рядышком с Иенсом на стуле и любовался переливами рыжего света в бутылке. Вторая – стремительно, кстати, превращающаяся во второго, будто всю женскость смывало вместе с уходящей луной, – торчала у стойки и чего-то требовала у бармена.

Иенс горестно покачал головой, глотнул, охнул, икнул и, смущенно прикрыв рукой рот, спросил – просто, чтобы что-то сказать:

– К-как вы это в-все-таки сделали?

– Что «это»? – равнодушно откликнулся Кей.

– К-как вам удалось не сва-свариться?

– В детстве я часто охотился на скользких ящериц, известных вам, возможно, под названием «глиды». Твари они и вправду очень скользкие и прыткие. У меня выработалась отличная реакция.

– А она, – тут Иенс кивнул в направлении стойки, – об этом знает?

Кей пожал плечами. Доктор сокрушенно высморкался в собственный, изрядно грязный носовой платок. В уголке синими нитками было вышито его имя. Герда постаралась. Иенс постоянно терял платки, или их у него крали, а девушка усердно делала метки – как будто карманник, увидев заветные буквы, вернет платок законному владельцу.

– З-значит, это п-правда…

– Что правда?

– Что в-вы п-пришли из п-пустыни.

Кей усмехнулся и, вытянув длинные ноги, откинулся на спинку стула.

– А что, не похож, по-вашему?

– В Го-городе г-говорят, что вы род-родной п-племянник Королевы.

Юноша негромко рассмеялся:

– Родной племянник Снежной Королевы? Это Снежный Герцог, что ли?

– Л-ледяной.

– А?

– Л-ледяной Г-герцог. Го-говорят, у вас вм-место сердца ос-осколок льда.

Кей прищурился и уставился за плечо Иенса, туда, откуда приближалась Госпожа (или уже Господин?) W с тремя высокими бокалами, в которых плескалось что-то слоистое, золотое и ядовито-зеленое.

– Могу вас успокоить. У Королевы нет братьев и сестер, следовательно, не может быть и племянников.

Сердце изо льда молодой человек никак не прокомментировал, и не напрасно.

День знакомства Кея и Иенса был отмечен чередой недобрых примет и несчастий. Во-первых, утром с потолка в комнатушке доктора отвалился кусок штукатурки, который собирался отвалиться уже месяца два – собирался, собирался и вот собрался. Во-вторых, когда Иенс вышел наконец-то из дому, дорогу ему перебежала здоровенная белая крыса. Зверюга еще нагло присела на задние лапы, повела в сторону доктора розовым носом и презрительно чихнула. В-третьих, сломалась морозильная установка в лаборатории. Иенс как раз начал опыты с живыми тканями, и в холодильнике хранились все полученные за месяц препараты. Через неделю предстоял отчет, так что потеря образцов стала бы настоящей катастрофой. Горестно вцепившись в волосы, Иенс смотрел, как пентановый столбик упрямо ползет вверх, к отметке «-50». Препаратам требовалось не меньше «-70», иначе смерть, хаос, разложение… Все на этом заводе разваливалось. Стены порастали грибком, ржавела нержавейка раковин, протекали трубы, вода, вяло капающая из них, нестерпимо воняла болотом и гнилью, приборы отказывали один за другим. Сотрудники шептались, что всему виной имя владельца. Поработай-ка на чуму и холеру, попробуй организовать производство под руководством плесени. Господин P, что ни говори, был агентом распада, и завод распадался. Ходили слухи, что убыточное предприятие перейдет к новому владельцу, но к кому и когда?

В тот день Иенса мало интересовали заводские дела. Техник упорно не отвечал на вызовы, оно и понятно – шел десятый час вечера. С отчаяния Иенс сам залез в мотор агрегата, лишь для того чтобы обнаружить, что упало давление фреона – небось вытек через трещину, здесь же все трещит по швам… Доктор горестно замычал. До утра не дозаправишь, а ведь пропадут препараты, пропадут, и начинай все по новой, а дело так хорошо пошло…

Неожиданно в коридоре раздались голоса. Дверь лаборатории распахнулась, и в комнату шагнул – нет, влетел – светловолосый молодой человек. Белый халат за плечами его развевался полотнищем снежной пурги. За светловолосым следовали еще какие-то люди, инженеры, технологи и прочая шушера, а среди них высокий тощий господин в длинноклювой маске – в нем Иенс с ужасом признал хозяина.

– Вот, а это наш исследовательский отдел. Познакомьтесь – ведущий разработчик, доктор…

Технолог говорил еще что-то, но молодой человек, не слушая, подскочил к Иенсу и резко тряхнул его разом онемевшую руку:

– Приятно познакомиться. Очень приятно. А что это вас так скорчило? Или мое лицо напомнило вам о чем-то плохом? Возможно, из детства?

Иенс бледно улыбнулся и покосился на морозильник.

– А, – сказал светловолосый и упругим шагом приблизился к агрегату. – Что тут у вас произошло?

– Ф-фреон, – горестно выдавил Иенс.

– Фреон – это хорошо. Это даже замечательно, – жизнерадостно заявил юноша. – Но обойдемся мы и без фреона. Какая температура вам нужна?

– М-минус семьдесят, – угрюмо буркнул доктор. Ни сам гость, ни его неуместная жизнерадостность ему совсем не понравились.