Жребий брошен - Лариса Телятникова Страница 20

Образ был абсолютно готов. Мне оставалось произнести одно-единственное слово, чтобы передо мной встал этот самый только что созданный принц — живой, адекватный и, вероятно, такой же удачный, как и давешний мгымбр. Одно только слово, один только жест — и…

Стоп! Я опустила уже поднятую для заклинания руку. На ум неожиданно пришли все те мытарства, которые мне пришлось перетерпеть после Савайна. Ладно, тогда я еще легко отделалась — а что же будет сейчас?!

По принцу было отчетливо видно: он не какой-нибудь, а наследный, самый что ни на есть. В географии я, признаться, сильна не была, но где-то в недрах подсознания заворочалась жуткая мысль: а вдруг где-то там, скорее всего на юге, имеется то самое государство, которое мой принц и должен наследовать? У-у, что тогда будет… я отчетливо представила, как принц, ухватив меня под локоток, мчится отстаивать отцовскую вотчину от посягательств, и мне сделалось плохо. Если принц выйдет таким же качественным, как мгымбр, дело закрутится всерьез, простым скандалом оно не ограничится. А уж если каким-то невероятным попущением богов получится так, что своего принца я срисовала с настоящего наследного принца тамошней державы…

Я зажмурилась от ужаса, поняв, что тогда со мной сотворит Эгмонт. Не-э, тут я простым докладом не отделаюсь. Спасибо, если можно будет обойтись зазубриванием родословных всех монархов всей Ойкумены…

Вдобавок взгляд мой случайно упал на свежий выпуск «Нашей газеты», закрепленный между стволом березы и толстой веткой. Мгымбрик на обложке всем видом изображал несказанный ужас: он прикрывал глаза крыльями, драл в отчаянии головной гребень и, умоляюще сложив лапки, плюхался на колени, явно взывая к моему милосердию. По его виду было отчетливо ясно, что делиться своим законным местом на первой полосе он не согласится ни за какие коврижки.

Я взгрустнула. Пройтись сейчас с принцем под ручку было бы, конечно, здорово. Но пройтись удастся только разик, а куда его потом денешь?

Ладно, мрыс с вами. Я уныло ссутулилась, загоняя образ в мнемо-амулет. Удалять его было жалко: получилось уж больно здорово, ничем не хуже той олимпиадной кучки, до сих пор уныло хлопавшей многочисленными очами в моем амулете.

Мгымбрик, поняв, что дело обошлось, лихо отплясывал козерыйку.

Адепты неожиданно ахнули слитным восхищенным хором: черное небо над кронами вдруг вспыхнуло золотым огнем. На секунду мне показалось, что небосвод раскололся на кусочки, которые сейчас рухнут вниз и погребут под собой землю; но тут вспыхнуло, громыхнуло — и на фоне золотого сияния расцвели обычные вспышки фейерверков. Каждый новый залп студенты встречали новым хоровым воплем; оглянувшись, я увидела, как Полин, прильнув к некроманту, громко хлопает в ладоши и требует немедленного продолжения банкета.

И банкет продолжился! Не знаю, кто из магистров был автором фейерверка — думаю, все-таки Фенгиаруленгеддир, — но постарался он на славу. Иллюзии были изумительные; мой принц, конечно, получился бы не хуже, ну да речь не о том. В небесах сражались драконы, мчались эльфийские парусники, вырастали из звездного света огромные города. Я охрипла от восхищенных воплей; мгымбрик поддерживал меня тоненькими завываниями, наполовину высунувшись из двухмерного пространства газеты. Рядом с нами как-то конденсировался Генри Ривендейл; втроем кричать было веселее, чем вдвоем, так что мы с радостью приняли герцога в теплую компанию. Ящер свистящим шепотом убеждал вампира взять меня на плечи («Знать надо, как за девушками ухаживать!»), тот с сомнением косился на меня, а я с удовольствием грозила обоим кулаком, выпуская из него слабенькие искры.

— Беллетэйн, Беллетэйн! — звонко орал мгымбрик; адепты кричали что-то похожее, только уже вразнобой. Полин требовала от некроманта звезду с неба, тот, судя по спешно притащенной лестнице, собирался немедленно выполнить заказ. Я щелкала пальцами, выпуская целые тучи синих искр; щелчки выходили звучные, немногим хуже южных кастаньет.

Теплая земля под ногами, едва-едва распустившиеся листья, черное небо, сейчас расцвеченное каким-то восточным орнаментом, — все дышало со мной в унисон, и я готова была смеяться от переполняющего меня восторга. Сегодня ночь фэйри, ночь силы и любви; мне исполнялось двадцать лет, и целая вечность лежала впереди — пронзительно-прозрачная вечность, озаренная звездным светом.

И я была счастлива. Даже без принца; мне плевать было на четверку по некромантии, плевать на тот взгляд, на одиночество, сей, час казавшееся почти ненастоящим, — на все, кроме этой ночи, ночи Середины Весны. Где-то глубоко внутри меня искрился смех; честное слово, я готова была обнять сейчас первого встречного, хотя бы того же Генри Ривендейла.

— Яльга, — вдруг прошептал герцог. Я, улыбаясь, обернулась к нему; вампир смотрел на меня как турист на конную статую Державы Добрынича, разве что запоминалку не доставал.

— Чего? — Моего терпения хватило только на полминуты работы экспонатом. — Есть вопросы?

Вопросы у Ривендейла, наверное, все-таки были. Но озвучивать их он не стал; вместо этого он, с некоторым трудом оторвав от меня взгляд, вытащил из-за спины прямоугольную коробку, обтянутую серым эльфийским шелком. Ткань чуть светилась в темноте.

— Вот, — с непередаваемой смесью гордости, вызова и смущения сообщил Генри, — подарок. С днем рождения, Яльга!

— Спасибо, — чуть промедлив, ответила я. Вот этого я от Ривендейла не ожидала; откуда он мог узнать, что сегодня мой день рождения? Коробка перекочевала мне в руки; она оказалась довольно-таки тяжелой, и я немедленно заинтересовалась, что такое находится внутри. — А что…

— Откроешь — узнаешь, — непреклонно отрезал вампир.

— Как открыть-то? — Я повертела подарок в руках и беспомощно уставилась на Ривендейла. Тот только усмехался, глядя, как я пытаюсь нащупать крышку. — Генри, ну так нечестно! Я ведь сейчас шелк порву, а он красивый!

— Ладно, — смилостивился вампир. — Вот так…

Изъяв у меня коробку, он привычно нащупал там крышку, чуть приподнял ее, чтобы я сумела снять.

— Дальше сама, ну!

Я посмотрела на Генри. Взгляд у него был такой… странный. Напряженный, будто он сдавал сейчас экзамен по боевой магии, при чем лично Великому Магистру. Осторожно я взялась за крышку, сняла ее…

— У-ух! — невольно вырвалось у меня. — Генри, но…

— Я угадал? — сияя, осведомился вампир.

— Еще как! — Я не отрывала взгляда от содержимого коробки.

Там лежали ножи. Десять метательных ножей с простыми костяными рукоятками; незнающему зрителю они могли бы показаться дешевыми, но я к незнающим себя не причисляла. Одна только сталь, оборотничий харалуг, стоила столько, сколько мне и присниться не могло, — а уж работа… Это было изумительное оружие. И оно было мне по руке.

Мне не было необходимости доставать ножи из коробки, чтобы понять это. Потому что я узнала набор; именно его я видела в гномьей лавке не далее как вчерашним вечером. Но… но сколько же это стоит, мрыс дерр гаст?!