Драконов не кормить - Ирина Лазаренко Страница 20

Горный Уррек, тридцатый день сезона восточного ветра

Илидор чувствовал себя немного прибитым после ночёвки в спальном доме, после огромной тарелки горячей каши с жареной морковью на ужин и лепёшек с молоком на завтрак. Спать ему пришлось на шерстяном ковре у камина, но Илидор не возражал нисколько. Даже Чайот Гарло, который устроился на ночлег под дверью, мрачно сверкая серьгами в ухе, не испортил дракону настроения. Скорее, наоборот – немало повеселил, поскольку глядел на Илидора с такой тоской, словно больше всего на свете мечтает его сожрать, но не приучен есть руками.

Илидор так и не сумел придумать, с чем был связан приступ доброты Ахнира, на кой он потащил дракона и сподручника ночевать в комнату – другие эльфы Донкернаса так делали, когда ездили с драконами, с которыми вполне свыклись, но сказать, что Талай свыкся с Илидором или просто захотел его порадовать?

Вечером и утром Ахнир был слегка задумчив, то и дело чесал затылок, кривил губы, отчего его лицо приобретало брюзгливое выражение, косился то на Илидора, то на сподручников, но в конце концов всё покатилось как обычно: дракон в клетке, клетка в повозке, повозка катится по дороге.

Ехали они долго, с рассвета и почти до полудня, и в тёмной повозке было отчаянно скучно. Обычно Илидор дремал в пути, но этой ночью он прекрасно выспался, и теперь ему отчаянно хотелось побегать, попрыгать, полетать и поорать. Так что он даже почти обрадовался, когда с особо противным, каким-то издевательским скрипом повозка наконец остановилась на уклоне – это было понятно по тому, как Илидора повело вбок.

Дракон подумал, что площадка, где стоит повозка, должна быть плотно утоптанной, с желтовато-серой землёй. В Урреке много таких мест: невысокие горы и вьющиеся между ними извилистые дороги, будто случайно сотканные ветром и пылью пару мгновений назад и через мгновение готовые снова рассыпаться в пыль.

Полог отдёрнули, Илидор привычно зажмурился, не дожидаясь, пока из глаз брызнут слёзы от солнечного света. Даже из-под закрытых век он видел, какой этот свет яркий и жёлтый.

Рратан, бывавший в приморском домене Зармидас, как-то говорил, что горы Уррека выглядят точь в точь как рельеф морского дна. А Хшссторга, услыхавшая это, фыркнула и ответила, что тут нет ничего удивительного, ведь меняется всё, даже камень, так почему бы горам Уррека не оказаться бывшим дном морским. Потом Хшссторга и Моран степенно спорили, могут ли сегодняшние горы быть когдатошним морским дном, и Хшссторга говорила:

– Разумеется, да, ведь всё может измениться до неузнаваемости, если дать ему побольше времени – скажем, десять тысяч лет или сто.

А Моран отвечала:

– Ну конечно же нет, ведь море – это море, а гора – это гора.

Хшссторга снисходительно улыбалась:

– О нет, дорогая, ведь никакой предмет не одинаков всегда – мир живёт и дышит, живёт и то, что находится за его пределами. Даже солнце спустя сотни лет светит не так, как прежде.

Моран фыркала:

– Но ведь Уррек очень далеко от моря, милая, если он прежде был под водой, то под водой был и Донкернас, и Варкензей. Знаешь что, ведь и Хансадарр тогда тоже был дном морским, а раз так – Такарон должен был оказаться под водой, ведь он севернее всех этих мест и заканчивается как раз у моря! Но если бы Такарон был на дне морском, то он создал бы нас яйцами рыб, а не драконов!

Слегка сбледнувшее лицо Хшссторги делалось подобным подтаявшему сугробу, и ледяная драконица отвечала:

– Но ведь мы не знаем, каков был весь Такарон, дорогая. Быть может, в его северной части и водились рыбы, а может быть, они обитали в его глубинах. Я вовсе не удивлюсь, если эти мерзкие огромные хробоиды прежде были морскими червями, а вовсе не сухопутными. Быть может, отец Такарон был погружён в морскую пучину, но его каменные ладони защищали нас от солёной воды, а нос его возвышался над волнами, и через этот нос отец Такарон вдыхал и вдыхал воздух, которым мы жили, даже не подозревая, что ладони отца укрывают нас от чуждой стихии!

Моран смотрела на Хшссторгу так, словно та ходила по Айяле колесом, и едко отвечала:

– Интересно, что про это думают слышащие воду.

Слышащие воду ничего про это не думали: среди них не было драконов, проживших пять или десять тысяч лет, и спор на этом заходил в тупик.

Илидор вспоминал о нём всякий раз, когда ему доводилось видеть горы Уррека. Всякий раз, глядя на скальные зубцы и поросшие лесами склоны, он пытался представить, что всё это когда-то было чашей, заполненной водой и рыбами. Получалось плохо, потому что столько воды Илидор не видел никогда, а рыб – только изредка, в варёном виде.

Не обращая внимания на ворчание сподручников, он дождался, пока глаза привыкнут к свету, и вышел из клетки, подошёл, отдёрнул полог пошире, вдохнул запах трав, металла и пыли. Несколько мгновений стоял, оглядывая местность из повозки: голые горы вокруг и зелёная гряда вдалеке, утоптанная площадка с серо-жёлтой землёй, жужжание мух и щекотное покалывание солнечных лучей на щеках.

Дракон спрыгнул наземь и тут же увидел в отдалении, справа, вход в шахту: наполовину заваленный мусором, с полуистлевшими деревянными рамами и покосившимися подпорками. Перед сырым зевом входа стояли Ахнир и незнакомый Илидору мужчина – почти такой же высокий, как Талай, почти такой же худосочный, разве что в плечах пошире, ещё более надменный и кислый. Это удивило дракона: никогда прежде ему не доводилось видеть человека, который бы перенадменил и перекислил эльфа.

Видимо почувствовав его взгляд, человек повернул своё длинное бледное лицо с крючковатым носом и уставился на дракона. Илидор, чуть склонив голову, с любопытством, как неведому зверушку, разглядывал мужчину. Ясное дело, это знатный человек – его словно веками вытачивали из самого важного камня человеческих земель. И одежда на нём странная, Илидор такой не видел никогда: в высокие сапоги заправлены штаны мягкой ворсистой ткани, полностью облегающие ноги, плотная приталенная рубашка до колена застёгнута на пять крупных блестящих пуговиц, а под её вырезом видна ещё одна рубашка, тонкая, светло-голубая. Непонятно, как важный человек не изнемогает на такой жаре во всей этой одежде, высоких сапогах и при распущенных длинных волосах, да ещё и чёрных – жиденькой аккуратной гривкой они возлежали на его плечах.

Ахнир, стоявший, скрестив на груди руки, нетерпеливо перебрал пальцами по предплечью. Илидор сделал вид, что не понял – он знал, что Ахнира это бесит. Стоял в двадцати шагах от эльфа и человека, улыбаясь безупречно тупой улыбкой.