Королевская отравительница - Джефф Уилер Страница 20

Когда Оуэну удалось добрести до кухни, никто не заметил его, кроме Манчини. Тот спросил, остались ли в большом зале какие-нибудь лакомства, которые можно доесть. Оуэн кивнул, и он ушел.

Мальчик отступил в свой угол и сел там в тени, спиной к остальной части кухни, он понурился, ему было слишком грустно даже для того, чтобы вынуть плитки из сумки. Но он тут же заметил, что несколько плиток разложено на полу. Ресницы слиплись от слез, и он пригнулся, чтоб лучше видеть.

Вместо его имени из плиток было сложено Ж-Д-И.

Было странно получить от Дрю такое сообщение, но оно его не заинтересовало. Внезапно Оуэн испытал ужасную тоску по родителям. Никто никогда не избивал его раньше. Его рука ужасно ныла. Может, она сломана? Но даже если так, никому до этого не было дела.

Как король уговорил его покинуть святилище? Воспоминания были смутны. Он только помнил, насколько убедительным был король, каким добрым и щедрым он казался. Каким-то образом он обманул Оуэна. Мальчик не понимал как, но знал, что это случилось. Он стиснул зубы, гоня прочь слезы.

День, казалось, прошел в тумане, и он повиновался сообщению, оставленному плитками. Он сидел и ждал и ничего не ел. Он не думал, что когда-нибудь снова проголодается. Даже когда Лиона пыталась уговорить его съесть маффин, он только покачал головой.

– Тогда непременно отдай его мне, Лиона! – со смехом сказал Манчини. – Мальчик не голоден. А мужчина да!

Дворецкий Бервик фыркнул.

– Ты ешь за шестнадцать человек! – мрачно посетовал он со своим северным акцентом. – Твой аппетит обанкротит короля!

– Ваше нытье обанкротит мое терпение, – ответил Манчини. – Если бы у вас были мозги, которыми Поток наделил овцу, вы бы знали, что немудро вставать между голодным толстяком и его едой. Я мог бы съесть вас, Бервик.

Дворецкий сердито фыркнул в ответ, но Манчини всегда шутил, и никто, казалось, не обращал на него внимания.

– Он явно не хочет маффин, Лиона. – Манчини продолжил кампанию по добыче еды, шевеля сосискообразными пальцами. – Отдай его мне.

Кухарка умоляюще посмотрела на Оуэна в надежде, что тот возьмет маффин, но увы.

– Вот видишь! Я же говорил, что парень сегодня не голоден. И конечно, грех позволить маффину отправиться в отходы. – Лиона чуть не бросила маффин в Манчини, но он вцепился в маффин с жадностью и съел, урча от удовольствия, из-за чего Оуэна затошнило. – Я из Женивы, – сказал он, и крошки вылетали из его рта. – И мне не стыдно за это! Мы любим поесть. Это… это верх наслаждения. Нет ли еще, Лиона?

Она посмотрела на него с отвращением и не ответила.

Оуэн в тот день слишком устал и настрадался, чтобы что-то делать. Когда Джуэл пришла за ним и вяло поинтересовалась, куда он хочет пойти, он не захотел ничего. Даже ее предложение пойти почитать в библиотеку было встречено отказом. Он просто хотел сидеть на кухне, чувствовать запах хлеба и пытаться вернуть воспоминания о Таттон-Холле. Но его тамошняя жизнь была настолько отлична от нынешней, что воспоминания ускользали, растворяясь в воздухе как дым. Он лег на теплые каменные плитки пола, прижимаясь к ним щекой, и думал о родителях, братьях и сестрах. Он пытался вспомнить беззаботные дни, которые проводил в библиотеке и бродя по окрестностям.

Вероятно, он заснул. Сознание его блуждало, он то проваливался в сон, то пробуждался. Иногда обрывки фраз, тихо произносимых поблизости, были достаточно ясны, чтоб он мог их разобрать.

– Бедняжка. Он скучает по дому, – пробормотала Лиона.

– Король жестокий человек. Ты думаешь, он убьет мальчика? – спросил Дрю.

– Он убил своих племянников. В этом нет никаких сомнений. Неси его в постель, Дрю. Становится поздно.

– Дай ему поспать, Лиона. Пусть ему приснятся лучшие дни. Я приду рано утром и отнесу его в комнату.

Его оставили на кухне. Звон кастрюль и ложек затих. Манчини хрюкнул, поднимаясь по ступенькам. Вскоре все стало мирно, тихо. Рука Оуэна мучительно пульсировала, когда он перевернулся на бок. Он моргнул, чувствуя, как взлохмаченные волосы щекочут лоб. Все ушли. В окне было черное ночное небо, и он видел контур башни, похожей на кинжал, и свет, падающий из ее единственного верхнего окна. Как от звезды.

Мальчик сел, прислушиваясь к глубокой тишине. Она обнимала и пронизывала все вокруг. Случайный звук, вроде шуршания пепла в очаге, воспринимался как шепот. Сердце Оуэна болело, болело почти так же сильно, как ушибленная рука.

«Я не хочу умирать», – прошептал он тишине.

Раздался скрип, такой тихий, что его почти не было слышно. Оуэну потребовалось мгновение, чтобы определить его как скрежет отшлифованного камня. Затем на кухне из темной ниши рядом с тем местом, где плитки были разложены в загадочное сообщение, появилась женщина. Она была в светло-сером плаще, который, казалось, был одного цвета с каменной стеной. Капюшон скрывал ее лицо, поэтому он лишь мельком увидел отблеск ее волос. Его сердце забилось быстрее. Она была немного выше принцессы Элизы, и на краткий миг Оуэн решил, что это, возможно, призрак. Затем ее руки поднялись, чтобы снять капюшон, открывая локоны темных волос, которые были заколоты вокруг головы, словно корона, с единственной косой, падавшей ей на плечо. Шею ее охватывало изящное ожерелье с брошью. Перчатки длиной до локтя соответствовали платью – из легкого атласа, серебристого и дорогого. Она на мгновение остановилась, слушая тишину, окутанная бархатной тьмой ночи.

– Оуэн? – тихо прошептала она.

Его сердце забилось еще быстрее. Он сглотнул, в страхе и надежде. Она знала его имя. Она искала его. Внезапно до него дошло, что вовсе не Дрю оставлял для него сообщения из плиток.

Он завозился на полу, и ее голова повернулась в ответ на легкий шум. Ее коса скользнула по спине. Хотя он был полускрыт тенями в темном углу, этот слабый звук – все, что требовалось, дабы привлечь ее внимание. Кроме тлеющих углей, лишь луна освещала кухню.

Она грациозно подошла, и, когда она приблизилась, Оуэн понял, что она прекрасна. Она была не так юна, как принцесса, но моложе королевы. Хотя в темноте он не мог определить цвет ее глаз, они были светлы, как лунные лучи, – серые, синие или зеленые – и очень печальны. Она рассеянно потянулась к косе и начала теребить ее. Затем снова перекинула косу вперед, едва касаясь кружевного лифа.

Она медленно села на разделявшую их скамью, положив руки на колени, без угрозы. Он подумал, что она – самая красивая из виденных им людей.

Пока она изучала его, хмурый очерк ее рта сгладила легкая улыбка. Приветливая.

– Привет, Оуэн, – сказала она. Ее голос был достаточно громок, чтобы он расслышал. – Спасибо, что дождался. Я здесь, чтобы помочь тебе. Меня послала королева.

Она сидела неподвижно, ожидая его ответа, ожидая, как он отреагирует на ее присутствие.

Оуэн не был уверен в своих чувствах. Ее величественный вид немного напомнил ему королеву. Она была тиха, ее манеры очень сдержанны, почти как если бы она была застенчивой. К его облегчению, она не торопила его и не заставляла его отвечать. Она просто ждала, чтобы он собрался с духом.