Узы крови - Патриция Бриггз Страница 2

Правила науки воспрещают сжигать ведьм, судить водяным судом или публично линчевать. Взамен среднестатистическому законопослушному солидному гражданину не приходится бояться тварей, блуждающих в ночи. Иногда мне хочется быть просто средней гражданкой.

Средних граждан не навещают вампиры.

И им не приходится тревожиться из-за стаи вервольфов — по крайней мере не так, как мне.

Для вервольфов открыться публике было очень смелым шагом; подобный шаг легко может привести к отрицательным последствиям. Глядя в лунную ночь, я с тревогой думала: что если люди снова начнут бояться? Вервольфы не злы, но они и не мирные законопослушные герои, какими сейчас пытаются себя выставить.

Кто-то постучал в мою входную дверь.

Вампиры — зло. Я это знала, но Стефан не просто вампир. Иногда я почти не сомневалась, что он мой друг. Поэтому я не испытывала страха, пока не открыла дверь и не увидела, что ждет меня на пороге.

Темные волосы вампира были зачесаны назад, обнажая бледную в лунном свете кожу. С ног до головы одетый в черное, он должен был выглядеть, как сбежавший герой дешевого фильма о Дракуле, но почему-то весь его наряд: от черного кожаного пыльника до шелковых перчаток — казался на Стефане более к месту, чем его обычная яркая футболка и потрепанные джинсы. Как будто он снял костюм, а не надел его.

Он выглядел так, словно для него убить человека все равно, что мне сменить шину: с таким же отсутствием мыслей или угрызений совести.

Но вот его подвижные брови пошли вверх, и он вдруг снова стал тем вампиром, который раскрасил свой старый «Фольксваген»-фургон, превратив его в подобие «Таинственной машины» Скуби-Ду [5].

— Не очень ты рада меня видеть, — сказал он с легкой улыбкой, которая не обнажает клыки. В темноте его глаза кажутся скорее черными, чем карими, но мои тоже.

— Входи.

Я попятилась от двери, давая ему дорогу. Потом — ведь он все же меня испугал — раздраженно добавила;

— Если хочешь, чтобы тебе были рады, приходи в приличное время.

Он помедлил на пороге, улыбнулся, сказал:

— С твоего разрешения, — и переступил через порог. |

— А что, эта штука, связанная с порогом, правда действует? — спросила я.

Он улыбнулся шире — на этот раз показав белое:

— Нет — после того как ты меня пригласила.

Он прошел мимо меня в гостиную и повернулся, как модель на подиуме. Полы его плаща при этом распахнулись.

— Как я тебе нравлюсь? Похож на Носферату? [6]

Я вздохнула и подтвердила:

— Меня это пугает. Мне казалось, ты избегаешь всего готического.

Я редко видела его не в футболке и джинсах.

Он улыбнулся еще шире.

— Обычно так и есть. Но и внешности Дракулы найдется место. Как ни странно, если наряжаться в это редко, другие вампиры пугаются не меньше, чем необычная девушка-койот. Не волнуйся, у меня есть подходящий костюм и для тебя.

Он сунул руку под плащ и достал кожаную шлейку с серебряными бляшками.

Я несколько мгновений смотрела на нее.

— Собираешься в садомазо-стрип-клуб? Не знала, что у нас есть такой.

Насколько мне известно, такого клуба у нас нет. Восточный Вашингтон [7]гораздо чопорнее Сиэтла или Портленда.

Он рассмеялся.

— Не сегодня, милая. Это для твоего второго я.

Он потряс шлейку, чтобы я увидела: к ней прикреплен собачий ошейник.

Я взяла у него поводок с ошейником. Хорошая кожа, мягкая и гибкая, с таким количеством серебра, что похоже на ювелирное украшение. Если бы я была обычным человеком, несомненно, такая одежда поставила бы меня в тупик. Но когда проводишь много времени в обличье койота, ошейник и тому подобное бывает очень полезно.

Маррок, глава всех североамериканских вервольфов, требует, чтобы вервольфы, выходя в город в виде волка, надевали ошейник, на котором указано, что они чье-нибудь домашнее животное. Он также требует, чтобы кличка на ошейнике была невинной — что-нибудь вроде Фред или Спот, но никак не Убийца или Клык. Так безопаснее и для самого вервольфа, и для законопослушного гражданина, который может с ним встретиться. Не стоит добавлять, что у вервольфов это распоряжение так же популярно, как закон об обязательном ношении шлема у мотоциклистов, когда его впервые ввели. Впрочем, никто и не подумает ослушаться Маррока.

Я не вервольф — и не подчиняюсь распоряжениям Маррока. С другой стороны, я предпочитаю не рисковать без крайней необходимости. У меня в ящике кухонного стола есть ошейник, но не из дорогой и модной черной кожи.

— Значит, я часть твоего костюма? — спросила я.

— Скажем, этому вампиру потребуется больше угроз, чем обычному, — небрежно ответил он, хотя что-то в его взгляде говорило мне — за этим кроется нечто большее.

Показалась Медея — оттуда, где она спала. Вероятно, в постели Сэмюэля. Громко мурлыча, она обвилась вокруг ноги Стефана и принялась тереться о сапог, помечая его как свою собственность.

— Кошки и призраки не любят вампиров, — сказал Стефан, глядя на нее.

— Медея любит все, что может ее покормить или погладить, — ответила я. — Она не привередлива.

Он наклонился и поднял кошку. Обычно Медея этого не любит, поэтому она несколько раз мяукнула, прежде чем возобновила мурлыканье и впилась когтями в мягкую черную кожу рукава.

— Ты бы не стал тратиться только для того, чтобы казаться страшнее, — сказала я, отводя взгляд от черной кожи и глядя прямо ему в глаза. С вампирами это неразумно, он сам не раз мне это говорил, но увидела я только непроницаемую тьму. — Ты сказал, тебе нужен свидетель. Свидетель чего?

— Да, ты нужна мне не для того, чтобы я казался страшней, — небрежно согласился Стефан после того, как я несколько секунд на него смотрела. — Но он решит, что койот у меня на поводке именно для этого. — Он поколебался, потом пожал плечами. — Этот вампир здесь давно, и я считаю, что он обманул одного из наших молодых. Ты — такая как ты есть — не подвластна силам вампира, особенно если он не знает, кто ты на самом деле. Считая тебя койотом, он скорее всего просто не станет тратить на тебя магию. Маловероятно — но возможно — он обманет меня, как обманул Дэниэла. Но едва ли сможет обмануть тебя.

Таким образом я кое-что узнала о магии вампиров. Не особенно полезное, потому что любой вампир достаточно силен, чтобы просто сломать мне шею, как я ломаю стебель сельдерея.