Варяжский сокол - Сергей Шведов Страница 2

– Не о том ведунам думать бы надо, – строго сказал каган. – Христианские проповедники проникают через лимес и смущают простолюдинов сладкими речами. Самое время дать им отпор. Скажи кудеснику Велимиру, что я недоволен поведением его ближников.

– Стоит ли ссориться сейчас с ведунами, – поморщился Родегаст.

– А кто с ними ссорится? – удивился Славомир. – Пусть знают, что я тверд в вере отцов и дедов. Посланцам же князя Трасика скажи, что каган Славомир не собирается поддерживать нелепые притязания на ободритский стол Сидрага Рерика, ибо от наших чуров так заведено, что правит и володеет всегда старший в роду и негоже кагану ругов ломать ряд, одобренный богами.

Славомир погладил левой рукой чисто выбритый подбородок и насмешливо покосился на слегка опешившего Родегаста.

– А Сидрагу что сказать? – спросил первый ближник кагана.

– Ничего, – пожал плечами Славомир. – Сведи Рериков с боярином Драгутином, им есть что поведать друг другу. И скажи гостю с юга, словно бы между прочим, что на острове ругов делам верят больше, чем словам. Если он человек умный, то поймет, а помогать глупцам для кагана накладно.

Боярин Драгутин встал на постой в доме новгородского купца Смышляя. Родовитостью Смышляй не блистал, зато человеком, судя по всему, был расторопным, иначе вряд ли ему удалось бы устроиться с удобствами на острове, известном в ближних и дальних землях воинственностью своих жителей. Впрочем, русы или руги, а соседи называли их и так и этак, купцов не обижали, во всяком случае тех из них, которые успевали доплыть до гавани стольного каганова града Арконы. Зато ладьи, перехваченные в море, руги могли и растрясти, если купцы сунулись в Варяжское море без их дозволения. Не зря же их зовут пиратами-викингами. И хотя в последнее время в викинги пошли гурьбой и даны, и свеи, и даже урмане, но руги по-прежнему первые на море. Впрочем, и прочие варяги не плошают ни в море, ни на суше. Повидавший мир боярин Драгутин был поражен богатством варяжских городов и особенно Арконы. Судя по всему, несмотря на раздоры князей и бояр, Варгия процветала.

– А почто они все время в нос говорят? – спросил боготур Осташ, которого Драгутин взял с собой в дальнее путешествие. – Я им говорю «варяги», а они мне – «варенги». И цыкают все время, как новгородцы.

– Так ведь за то нас и зовут цицкарями, что мы цыкаем, – хихикнул Смышляй. – Это у вас радимичей «чело», а у нас и «цело». Мы ведь с варягами братья родные, двухсот лет не прошло, как вывел нас князь Владимир, сын кагана Вандала, к Неве да Ладоге.

– Двухсот лет не прошло, а вы уже передрались, – укорил купчину боярин Забота.

– Так чего только меж братьями не бывает, – вздохнул Смышляй. – Вон княжич Сидраг сын Драговита на своего дядьку Трасика руку поднял. А каган Славомир хоть и осудил Сидрага, но ободритскому князю его не выдал. У Трасика, говорят, рыльце в пушку. И хотя был он в те времена совсем юным, но помог конунгу Готрику и лужичам овладеть стольным городом ободритов Рериком. Князя Годлава взяли в плен и повесили во славу Одина, а князя Драговита, вырвавшегося из горящего города, настигло проклятие Чернобога. От него-де он и умер в страшных мучениях. Сидраг же утверждает, что его отца отравили. А проклятие Велеса здесь ни при чем. Дело, конечно, темное, но смерть братьев послужила к выгоде нынешнего князя ободритов. Матерью Трасика была княгиня Синильда, из рода лужицких князей, вот она и подсадила сына на ободритский стол. А у данов на Драговита и Годлава большой зуб имелся: за два года до тех событий братья вчистую разорили их столицу.

Драгутин слушал Смышляя с большим вниманием. Нельзя сказать, что в Арконе пришлого боярина встретили без чести, но и почета тоже не оказали. Несмотря на все старания Буривоя, посольство с юга не приняли пока ни каган Славомир, ни кудесник Велимир. Впрочем, обижаться на такое невнимание не приходилось. У Драгутина не было полномочий от отца, ибо великий князь киевский Яромир не спешил рвать отношения с Турганом. Той же линии поведения придерживался и стареющий радимецкий князь Всеволод. И только князь Гостомысл осмелился возвысить голос против нарастающего всевластия хазарского кагана. Впрочем, земли новгородские лежали слишком далеко от Итиля, столицы каганата, и Гостомысл мог себе позволить своеволие. К сожалению, князь Новгорода был в плохих отношениях с верховным вождем ругов, и его слово мало что значило в Арконе. Пока Драгутину удалось поговорить только с ближником Славомира боярином Родегастом. Ничего важного Родегаст ему не сказал и ничем существенным не обнадежил. Славомир размышлял, ибо положение Варгии не было столь уж безоблачным, а власть кагана ругов ограничивалась своеволием князей и родовых старейшин. У Драгутина создалось впечатление, что руги больше озабочены происками Каролингов, создавших стараниями Карла огромную империю на западе, чем усилением кагана Тургана и его союзников рахдонитов на юге. Драгутин на всякий случай намекнул Родегасту, что союз Каролингов и хазар не такое уж безнадежное дело, как это кажется ругам. И к этому союзу вполне может примкнуть Византия, давно острившая зубы на земли славян. В ответ Родегаст лишь посоветовал боярину встретиться с братьями Рериками, вожаками немалой дружины, которые, возможно, захотят помочь попавшим в беду радимичам, вятичам и полянам. Поначалу Драгутин воспринял слова Родегаста как насмешку, но сейчас, слушая Смышляя, пришел к выводу, что дело, видимо, обстоит не так просто, как ему казалось поначалу.

– Трасик сильно мешает кагану?

Купец в ответ на заданный в лоб вопрос боярина развел руками:

– Так ведь ободритский князь смотрит в рот Людовику Тевтону, внуку императора Карла, а это никак не может устраивать кагана Славомира.

Драгутин знал о раздорах в стане Каролингов. После смерти императора Карла его сыну Людовику Благочестивому не удалось удержать всю полноту власти в руках. Против него восстали собственные сыновья: Людовик Тевтон, Пепин и Лотарь. Они, объединив усилия, почти разорвали на части созданную дедом империю. Если верить Родегасту, каган Славомир приложил руку к разжиганию вражды между Каролингами. Однако даже распавшаяся на куски империя представляла серьезную опасность для Варгии. Особенно непримиримо был настроен Людовик Тевтон, земли которого вплотную подходили к землям славян на Эльбе. Именно здесь, близ бывшей границы Римской империи лимеса, следовало ждать прорыва тевтонов. Удержать их могли лишь объединенные усилия всех славянских племен. А вот единства как раз и не было. Многие князья не отказались бы последовать примеру Трасика и получить из рук Людовика Тевтона титул если не герцога, то хотя бы графа. При таком раскладе князь ободритов не просто мешал кагану: он мог стать могильщиком общеславянского дела и погубить надежды славян на лучшую долю не только на Эльбе, но и на Руте.

– Я хочу повидаться с Рериками. – Драгутин вопросительно посмотрел на Смышляя.

– Как скажешь, боярин, – с охотою подхватился с места купец. – Тем более что дом их недалече. Я, пожалуй, сам пойду. А то челядина за княжичами посылать неловко. Обидятся еще. Варяги – люди гордые.

Буривой проводил взглядом Смышляя и обернулся к Драгутину, в его серых глазах промелькнула насмешка.