Право убежища - Лидия Захарова Страница 2

Трамвай остановился на светофоре. Дребезжание прекратилось. И чудесным образом замолчал ребенок, последние две остановки с воплями носившийся по проходу. Саран достала из сумочки мобильный и снова набрала номер Нелли. Длинные гудки, потом щелчок автоответчика. Саран нажала отбой. Может, работала допоздна и теперь отсыпается?

Она прислонилась щекой к прохладному стеклу. Лето в этом году выдалось ненормально жарким. Над разгоряченным асфальтом поднималось зыбкое марево, землю на газонах избороздили трещины — утренних поливов явно не хватало. Стоило подуть ветру, и в воздух поднималась сухая серая пыль. Она устилала ровным слоем тротуары, залетала в окна, пачкала одежду и обувь. Хорошо, торфяники пока не горели. Трамвай качнулся вперед, в щитке за кабиной что-то защелкало, и Саран отпрянула от окна. Возобновившийся металлический скрежет прорезал детский голос:

— Ты японка? Или китайка?

Мальчик четырех или пяти лет от роду, в зеленых шортах, желтой футболке и оранжевой кепке смотрел на нее с вызовом. Видно, ему надоело бегать, и он решил проинспектировать попутчиков.

— Бурятка, — ответила Саран.

— Это как?

— Сережа, не приставай к тете, — устало вздохнула мать сорванца.

У нее на руках сидела девочка — не больше года, крошечная. Она сосала палец и задумчиво смотрела в окно на проезжающие мимо машины. Природой заведено, что выемка на плече матери идеально подходит для головки ребенка. Не больше и не меньше. Самое удобное положение, самое надежное убежище… Саран неосознанно потянулась к собственной ключице.

— Это как? — повторил мальчик, на этот раз более настойчиво.

— Вот так. Бурятка. Не японка и не «китайка».

— Врешь!

Устами младенца…

В паспорте Саран говорилось, что она родилась в Улан-Удэ, но ее нынешнее тело раньше принадлежало коренной китаянке. Ничто из этого, впрочем, не мешало Саран четыре раза в неделю встречать посетителей японского ресторана бодрым «Коничива!». Почти никто не замечал разницы.

Но вот появляется четырехлетний Сережа, и его не проведешь. Саран улыбнулась мальчишке.

— На самом деле я лиса-оборотень, — шепотом призналась она. — Только никому ни слова! Даже маме.

На этот раз ей удалось впечатлить своего юного визави. Серые глаза распахнулись на пол-лица, перепачканный клубникой рот приоткрылся.

— Ничего себе!

Трамвай как раз подъезжал к нужной остановке, так что Саран приложила палец к губам, посмотрела со значением и вышла, спиной чувствуя потрясенный взгляд. Маленькие глупости украшают жизнь. Саран никому не говорила, кто она. Об ее истинной сущности не было известно ни парням из группы, ни Нелли — только Пхатти и его свита знали, с кем имеют дело. Но проболтаться незнакомому ребенку в трамвае было приятно. Саран до того наслаждалась собственной шалостью, что чуть не угодила под колеса выезжавшей со двора машине. Она едва успела отскочить в сторону и с укором посмотрела вслед светлому седану, с визгом вырулившему на проспект. Утюг дома забыл выключить что ли?

Во дворе у Нелли обильно цвели липы. Медовый аромат окутал Саран, стоило ей свернуть с тротуара на протоптанную дорожку, прорезавшую газон по диагонали. Борьба между дизайнерами и здравым смыслом была в самом разгаре. Нелли рассказывала, что только в понедельник установили новые заграждения, но вот наступил четверг — и две секции на разных концах тропинки оказались срезаны.

Саран дошла до подъезда и остановилась, чтобы вытряхнуть камушек из босоножки, потом перевесила сумочку на другое плечо и набрала номер квартиры на домофоне. Она прождала целую минуту, но никто не ответил. Саран позвонила еще раз. Как бы поздно Нелли ни легла, пора было просыпаться. На середине второго звонка из подъезда вышел мужчина с двумя чихуахуа, и Саран проскользнула внутрь. Прохлада! Вот бы еще у Нелли не барахлил вентилятор. Она была родом из солнечной Абхазии, приехала в Россию в две тысячи восьмом, но до сих пор смотрела на жалующихся на жару москвичей свысока.

На выходе из лифта Саран столкнулась с разносчиком рекламы. Молодой парень вешал на ручки дверей листовки местной пиццерии. Они улыбнулись друг другу, и Саран свернула в закуток, в конце которого пряталась квартира Нелли. Дом построили в середине девяностых, и изначально он был рассчитан на исключительно обеспеченных жильцов. Потом дела у застройщика пошли хуже, и в проект черед самой сдачей внесли изменения. Теперь на каждом этаже было не по две, а по четыре квартиры, и каждая — с весьма необычной планировкой.

Прежде чем позвонить, Саран сняла с ручки листовку. Ручка повернулась непривычно легко, и дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Замок сломан?

— Что за…?

Она потянула дверь на себя и, не заходя, позвала:

— Нелли?

Нет ответа.

— Все в порядке?

Саран обернулась. Разносчик рекламы стоял в нескольких шагах позади нее, в самом начале ответвления. Солнечные лучи из окна за его спиной делали его лицо едва различимым, зато светлую шевелюру превратили в яркий нимб.

— Не уверена, — сказала Саран и снова подергала слишком податливую ручку.

— Взломали?

— Возможно, — она заглянула в квартиру. — Нелли! Ты дома?

Тишина. Потом что-то хлопнуло в глубине. Дверь? Или с Нелли что-то случилось, и она не могла встать? Неужели действительно воры?

Саран и разносчик переглянулись.

— Что-то случилось…

Молодой человек стянул через голову сумку с листовками и прислонил к стене рядом с дверью, потом аккуратно отстранил Саран и вошел.

— Есть кто дома? — громко спросил он.

На этот раз ни звука. Саран двинулась следом, беззвучно ступая по ламинату и все время оглядываясь. Коридор выглядел как обычно. Если кто-то и проник в квартиру, он сделал это осторожно и не оставил других следов, кроме сломанного замка. В прихожей Саран заметила большую квадратную коробку — наверное плюмаж. Рядом, зацепившись вешалкой за ручку верхнего шкафчика, висело платье. Саран пошла дальше, заглянула в кухню — пусто. Когда-то здесь был проход в дальние комнаты, теперь относившиеся к соседней квартире. На стене осталась выемка из-под двери, но ее почти полностью загораживал холодильник — не проберешься, даже если очень постараться.

Саран нагнала разносчика в конце коридора. Слева была просторная комната — мастерская Нелли, где та обычно принимала клиентов, справа — ванная. Саран остановилась. Обе двери были плотно закрыты, но лисий нос все же уловил странный запах. Сладковатый, навязчивый. Сандал, амбра… и что-то цветочное, что казалось очень знакомым, вертелось на языке, но никак не давалось. Будь это квартирой шамана или демона, запах был бы вполне уместным, но в квартире стилиста? Здесь должно пахнуть ацетоном, горячим воском и простыми ароматизаторами — лавандой, клубникой, ванилью.

Слева запах был сильнее. Саран подняла глаза на своего компаньона. Он был почти на голову выше ее, тощий, как цапля, с сильно выпирающим кадыком. Под подбородком клочок щетины — не заметил, когда брился. Скорее всего старшеклассник, решивший заработать во время каникул на новый смартфон. Если что-то действительно произошло, толку от него будет немного. Саран подошла к самой двери мастерской и сделала еще один глубокий вдох. Запах тут действительно ощущался сильнее и ничего хорошего не предвещал. Она медленно повернула ручку. Открыла дверь. Вошла.