Подмена - Бренна Йованофф Страница 19

Дэни добавил в коктейль терновый джин и каплю гренадина и толчком послал стакан по стойке к Дрю.

— Попробуй и скажи, чего не хватает.

Дрю отпил глоток, поперхнулся и отставил стакан.

— Гадость!

Дэни, насупившись, швырнул в него мерной ложечкой.

— Гадость — это ты! Я ждал конструктивного отзыва, поганый засранец! Говори, чего не хватает?!

Дрю тоже запустил в него ложкой.

— Того, кто возьмет на себя смелость вылить это в сортир!

— Тогда сам смешивай себе коктейль, бармен недоделанный!

Они затеяли дружескую толкотню, потом Дэни натянул на голову Дрю кроличью маску, и они вместе устремились в гостиную. По дороге Дрю натянул Дэни на лицо капюшон.

Росуэлл к этому времени уже испарился — видимо, отправился на поиски Стефани.

Я остался один на один с Тэйт, размышляя, стоит уйти или остаться. Меня абсолютно не привлекала перспектива обсуждать ее умершую сестру, но я не сомневался, что Тэйт все равно от меня не отвяжется, а значит, лучше обсудить это здесь и сейчас, без свидетелей.

Краем глаза я обратил внимание на изгибы тела Тэйт под футболкой, и мне вдруг захотелось до нее дотронуться, в то же время я помнил, что должен держаться ниже травы и тише воды.

Я остановился прямо перед Тэйт — так, по крайней мере, никто не мог слышать, о чем мы секретничаем. Она поджала губы в недоброй насмешливой ухмылке, с них вряд ли могло слететь что-то приятное. Волосы Тэйт пахли грейпфрутом и чем-то очень легким, трепещущим, совсем для нее нехарактерным, но почему-то милым.

— И кто же ты такая? — спросил я, щелкая пальцем по ее «антенне».

— Ох, даже не знаю — скажем, киборг-богомол. Нет, марсианин! Или алюминиевая фольга. А ты кто?

Я отставил в сторону пиво и уперся ладонями в шкафчик. Нет, это был не я — я стал кем-то другим.

«Я — нормальный, обычный человек, родившийся в нормальной биологической семье, с карими глазами и розовыми ногтями, которые не синеют, когда официантка в кафешке приносит мне порцию жареной картошки не на алюминиевом, а на металлическом подносе».

Нет, ничего такого я конечно, не сказал.

Глаза Тэйт были суровыми и загадочными.

Не отнимая взгляда с моего лица, она протянула руку и взяла забракованный коктейль Дэни.

А я опустил голову и уставился в пол.

— Хватит смотреть на меня так.

— Как так?

«Будто я глупый и жалкий, а ты меня ненавидишь».

Я пожал плечами.

— Не знаю. Никак. — Я поднял глаза, поймав ее беззащитный взгляд. — Слушай, а что ты вообще тут делаешь?

Тут кто-то в соседней комнате включил быструю попсовую песенку, вы все, конечно, ее знаете — про то, что все будет хорошо, что нужно быть собой и стараться изо всех сил, и тогда все сбудется, а остальное — вздор и полная чепуха.

Девчонки танцевали все вместе, подпевая себе вслух.

— Странная эта песня, — сказала Тэйт с каким-то напористым оживлением, будто давая мне понять, что не меняет тему. — А главное, совсем не смешная.

В ее неотступном взгляде сквозила острая и ничем не замутненная печаль, своими ржавыми лучиками окаймлявшая ее зрачки. Но Тэйт продолжала ухмыляться беспощадной улыбкой. Из-за этого вид у нее был такой, словно девушка едва сдерживается, чтобы не вцепиться кому-нибудь в глотку.

Я прислонился к стойке, пытаясь придумать Ударную фразу и одним махом положить конец всем этим разговорам. Требовалось что-нибудь окончательное и бесповоротное, такое, что решило бы проблему раз и навсегда.

Тэйт, продолжая ухмыляться мне в лицо, одним длинным глотком выпила коктейль Дэни.

Я никак не мог уразуметь, чего она добивается. Ее сестра умерла. Какая разница, где случилась эта смерть — в прелестной колыбельке на Уэлш-стрит или в каком другом месте? Смерть — это смерть. Она необратима. Неотменяема. С ней ничего нельзя поделать, но Тэйт, похоже, вбила себе в голову, что мой правильный ответ позволит ей все исправить.

Глаза у нее были злые, посверкивающие звездочки на ободке осыпали плечи ее куртки серебристым инеем.

— Ты веришь в сказки?

— Нет.

— Даже в сладкие сказочки для взрослых, о том, что нужно играть по правилам, упорно трудиться, найти хорошую работу, обзавестись семьей, и тогда все будет замечательно?

Я хмыкнул и помотал головой.

— Хорошо. В таком случае тебя не меньше, чем меня должна доводить до исступления общая игра «А давайте все дружно притворимся»!

— Слушай, ты говоришь не по делу. Я соболезную, честное слово. Это ужасно. Но ради всего святого — меня это не касается!

Ее улыбка заледенела, а глаза распахнулись еще шире. Когда Тэйт заговорила, ее голос прозвучал пронзительно, насмешливо и угрожающе.

— Ах, ну тогда давай притворимся, Мэки! Притворимся, что ты вдруг поведешь себя, как мужчина, взглянешь в лицо фактам и перестанешь делать вид, будто мы живем в сладкой сказке, а вокруг только радуги, котята и единороги! Притворимся, что ты не будешь обращаться со мной, как с полоумной, и расскажешь, как мерзкие маленькие чудища появляются в детских кроватках вроде той, где спала моя сестра! Почему ты не хочешь рассказать мне об этом?

Мои щеки пылали, как будто мне надавали пощечин.

— Почему? — Вопрос прозвучал очень громко, как хриплый лай. Я взял себя в руки и понизил голос до шепота. — При чем тут я? Какое я имею к этому отношение?

Она подняла на меня глаза и покачала головой, рассыпая вокруг серебряные искорки.

— То есть, ты всерьез считаешь, что вокруг одни дураки?

На миг я перестал дышать. Потом наклонился и постарался произнести как можно злее и тверже:

— Выходит, ты назначила меня экспертом по вопросу, почему в вашей семье случилась такая беда? Что же я такое сделал, что ты решила, будто это имеет ко мне какое-то отношение?

Тэйт издала короткий презрительный смешок.

— Уверяю тебя, будь у меня выбор, я бы поискала кого-то больше похожего на мужчину. Но у меня есть только ты!

Я выплеснул пиво в раковину, где оно зашипело пенной шапкой, и отпрянул от стойки. Прочь из кухни, прочь от злой беспощадной улыбки Тэйт!

Впервые после арт-проекта близнецов я вспомнил о своем изуродованном шкафчике и даже на долю секунды допустил, что это Тэйт нацарапала слово «Выродок» на его дверце. Но эта мысль умерла быстрой смертью. Надпись появилась в день похорон, что практически исключало ее участие, тем более тогда я еще не успел довести ее до белого каления.

В гостиной музыкальный центр надрывался все громче, а толпа становилась плотнее.

Я прокладывал себе путь сквозь супергероев и ведьмочек в поисках места, где можно было «бросить якорь».