Гиностемма - Катерина Крутова Страница 19

—Полли, глянь — какой лучше?— наконец-то он обращает на нее внимание. Получается даже не скривиться от дурацкого «Полли» — не на кого пенять — сама выбрала мужа, а вместе с ним и привилегии роскошной жизни. Ненавистное уменьшительное имя стоит частного самолета, виллы на Лазурном берегу и платиновой кредитки. А если терпеть станет невмоготу — надо лишь слегка подтолкнуть дремлющие до поры раковые клетки — кто помешает одной из Повилик?

Полин окидывает мужа скептическим взглядом, томно прищуривает глаза и оценивает: Джозеф красив — стильно небрежная стрижка, узкая борода-эспаньолка, идеально сидящий на крепком широкоплечем теле сшитый на заказ костюм. Сотня девушек хотела бы оказаться на ее месте, некоторые бы даже убили за ночь в его постели, ей же хватило одного приветственного поцелуя, чуть более продолжительного, чем требовалось. Джозеф не возражал — поначалу не хотел отказываться от знойной красотки, а после уже не мог оторваться от нее ни на минуту. Повиликовые путы такие, достаточно одной откровенной ласки, чтобы пропасть. Сейчас он растягивает до невероятной широты идиотскую улыбку и прикладывает к шее по очереди два галстука: канареечно-желтый и чернильно-синий с золотым шитьем. Оба стоят, как квартира в пригороде Брюсселя, и каждый по-своему отвратительно безвкусен.

—Желтый,— бросает Полин и делает щедрый глоток игристого вина.

—Не слишком провокационно? Пойнтс консерватор, выходец с Юга, для вызова достаточно твоего присутствия на встрече.— Джозеф продолжает улыбаться, отвернувшись к зеркалу, но Полин уже вытянулась струной, белая роза ощерилась шипами, а сладкое Asti в бокале превратилось в колкий французский брют.

—Думаешь, цвет кожи твоей жены вызовет неуместную ностальгию о рабах на плантациях предков?— в низком, обычно мягком голосе слышится угрожающий утробный рык черной пантеры. Но они женаты всего полгода, и Джозеф крайне неопытен в семейных делах, потому как ни в чем не бывало замечает:

—Красивая мулатка придаст встрече пикантность и настроит республиканца на демократический лад,— довольный каламбуром, он весело подмигивает молодой жене, но натыкается на плотно сжатые губы и негодующий взгляд.

—Вишенка на торте — сапфировые месторождения ее отца и ученая степень отчима. Такие факты биографии позволят стерпеть чернокожую татуировщицу* (отсылка к упоминавшемуся в первой части отцу Полин — Эйду Макеба, владельцу сапфировых месторождений в Намибии и ее отчиму — профессору Роберу Либару),— цедит Полин и, резко поднявшись, забирает с подноса стюарда початую бутылку.— Пойду освежусь. От этой беседы я стала темнее еще на пару тонов.

—Полли, ты что, обиделась?! Всем известно, я женился на тебе по любви!— летит вслед, но девушка лишь отпивает на ходу из горлышка и показательно-громко хлопает за собой дверью уборной.

В окружении неонового света, зеркал и белоснежных стен алкоголь берет свое. Ладони перестают дрожать от возмущения, а повиликовые путы расслабляются, перестают тянуться к господину с нестерпимым желанием придушить несносного яппи. Второй глоток игристого расправляет плечи и требует поправить растрепавшуюся прическу, третий выдергивает из памяти список бутиков легендарной 5ой Авеню, четвертый возвращается полным алым губам улыбку, пятый клонит в сон.

«Отлично,— констатирует Полин,— несколько часов забытья — именно то, что нужно. Лучший способ избежать скучного общества и тупых разговоров».

Нетвердой походкой она возвращается в коридор. В салоне, развалившись в креслах, храпят Джозеф и его помощник. Скинувший форменный пиджак стюард резко оборачивается и пронзает ее острым холодным взглядом, в котором нет и следа недавнего подобострастия прислуги. Воздух сладок, чрезмерно приторен — это явно не парфюм Джозефа. Мысли путаются, тело не слушается, но Полин идет вперед, с каждым шагом трезвея.

—Сильная,— хмыкает стюард,— полторы бутылки зелья нипочем! Хорошо перестраховался!

Мужчина вытаскивает из кармана что-то похожее на газовый баллончик и распыляет его в сторону Полин. Она успевает только закрыть глаза — перед внутренним повиликовым взором усмехается лицо фальшивого официанта. На внутренней стороне век отпечатывается его истинный образ — суть убийцы.

* * *

Стебли оборваны, корни вырваны, срезы кровоточат… Полин нестерпимо нужно открыть глаза и сделать вдох, но давящая плотная тьма окружает со всех сторон, отрезает от мира, лишает жизни. Она не ощущает господина, не слышит других Повилик — пустота смерти обрывает белую розу лепесток за лепестком. Ей остаются только шипы — Полин ощеривается всем существом, взывает к первородным силам, подпитывает их животворящей магической сутью — напрягает тело, которого не чувствует, впивается ногтями, вонзает зубы и слышит крик:

—Поганая паразитка! Укусила меня за руку! Усильте дозу…— мучительное Ничто обрушивается, круша и ломая, на плетистую лозу одной из Повилик.

* * *

—Ауч! Больно! Полина, проснись!— кричит Рейнар, потирая укушенное плечо. Клематис пробуждается от кошмара. Красные прожилки растекаются по белым лепесткам.