Запретный плод - Лорел Гамильтон Страница 18

Зал был большой, как склад, только стены из сплошногомассивного камня. Я все ждала, что выплывет из-за угла Бела Лугоши в своейпелерине. Та, что сидела под стеной, была, вряд ли хуже.

Наверное, ей было двенадцать или тринадцать лет в моментсмерти. Под длинным просторным платьем виднелись маленькие, наполовину толькосформировавшиеся груди. Платье было бледно-голубое, и цвет его смотрелся теплымна фоне полной белизны ее кожи. Она была бледной при жизни, а как вампир сталавообще призрачной. Волосы были сияющие и белокурые, как бывает у детей, пока ихволосы не потемнеют до каштановых. Эти волосы не потемнеют никогда.

Николаос сидела в резном деревянном кресле. Ноги ее еледоставали до пола.

Мужчина-вампир подошел и склонился к креслу. У его кожи былстранный оттенок коричневатой слоновой кости. Он зашептал что-то Николаос наухо.

Она рассмеялась, и это было как колокольчики. Красивый,рассчитанный звук. Тереза подошла к девочке в кресле и встала за ней, разбираяруками белокурые волосы.

Справа к ее креслу подошел мужчина – человек. Он всталспиной к стене, прямо, с ничего не выражающим лицом и напряженным позвоночником.Был он почти совсем лыс, лицо узкое, глаза темные. Мужчины без волос выглядят,как правило, не очень. А этот – вполне. Он был красив, при этом у него был видчеловека, которому это все равно. Мне хотелось назвать его солдатом – не знаю,почему.

Еще один подошел к Терезе. Волосы песочного цвета, короткостриженные. Странное у него было лицо: не симпатичное, но и не отталкивающее,лицо, которое запоминается. Такое, которое может показаться прекрасным, еслидолго вглядываться. Глаза были светло-зеленые.

Он не был вампиром, но и человеком его назвать, возможно,было бы слишком поспешно.

Последним подошел Жан-Клод и встал у кресла. Он ни к кому непритронулся, и даже стоя рядом со всеми, он был от всех отдельно.

– Отлично, – сказала я. – Теперь бы еще мелодию изфильма “Дракула, князь тьмы” – и декорация готова.

Голос ее был такой же, как смех – высокий и безобидный.Тщательно продуманная невинность.

– Тебе это кажется остроумным?

Я пожала плечами:

– Каким есть.

Она улыбнулась. Клыков не показала. У нее был такойчеловеческий вид, в глазах светился юмор, лицо приятно округлое. Смотрите,какая я безобидная, просто симпатичный ребенок. Именно так.

Черный вампир снова что-то ей шепнул. Она рассмеялась смехомтаким искристым и чистым, хоть в бутылки разливай.

– Ты этот смех отработала или он у тебя от природы?Нет, спорить могу, это потребовало практики.

Жан-Клод состроил гримасу. Не знаю, то ли он пытался нерассмеяться, то ли не нахмуриться. Может быть, и то, и другое. На некоторых ятак действую.

Смех сполз с ее лица – тоже очень по-человечески, и толькоглаза искрились. И ничего забавного во взгляде этих глаз не было. Так глядиткошка на птичку.

Голос ее чуть взлетал в конце каждого слова – это придавалоему некоторую искусственность, как у Ширли Темпл.

– Ты либо очень смела, либо очень глупа.

– Тебе бы следовало к такому голосу добавить ямочки нащеках. Хотя бы одну.

– Я бы предположил, что глупа, – негромко сказалЖан-Клод.

Я посмотрела на него и снова на шайку гулей.

– Я знаете какая? Усталая, избитая, голодная, злая иперепуганная. И очень хотела бы покончить с этим спектаклем и перейти к делу.

– Начинаю понимать, почему Обри вышел из себя. – Наэтот раз ее голос прозвучал сухо и без тени юмора. Звенящим голоскомпроизносимые слова капали, как с ледяной сосульки. – Ты знаешь, сколько мнелет?

Я посмотрела на нее и покачала головой.