Цвет вечности - Алла Грин Страница 18

Моя мама познакомилась с Яном случайно, когда ей было шестнадцать лет. Ее семья жила совсем в другом доме, в отдаленном отсюда месте, она ещё ничего не подозревала о драконьей ферме, на которую позже привезет её отец. Она знала одно: что есть не древнее заклятие, а молитва, которую нужно читать, чтобы в нашей семье всё было хорошо. В семье из поколения в поколение передавалась эта традиция, вместе с серебряной лунницей, как и убеждение в том, что ритуал – важен, и что отступать от его исполнения – чревато самыми плохими последствиями. Потому что бабушка, и прабабушка, и все кто были до них – твердили, что случится что-то ужасное, если не произносить эту молитву под покровом полной луны. И мама делала это – послушно исполняла возложенное старшими, со всей серьезностью. Как и все до неё. А в один день она познакомилась с соседом – Яном. И в одно из полнолуний, после прочтения молитвы, она общалась с ним и он кое-что учуял. Её магию. Маленькую, как он говорил после «растворяющуюся в воздухе». Почти незаметную. Теперь он перестал быть её обычным знакомым и превратился в странного высокомерного человека, который пришёл в её двор и начал задавать странные вопросы. Ян подумал, что она ведьма – одна из тех, которые оборачиваются в волколаков. Одна из тех, кого он издревле считал своим врагом, как и все драконы. Хотя, по правде, почти не ощущал большой магии. И затем он увидел у неё на шее амулет и стал спрашивать. Она испугалась. Но рассказала всё, что знает. Он буквально вынудил её говорить правду, просто своим враждебным видом, не прибегая к помощи своих драконьих сил. Однако, мама была не ведьмой. Она сказала, что это просто обряд, который передаётся из поколения в поколение. А Ян знал, что у неё на шее – лунный камень. И слова в молитве оканчивались ясной фразой: «…и смерть не подступится: обиталище обессиленных для нее обернётся преградой – пу́стым месяцем полной луны.» Он сразу понял, что это не просто связано с луной. Связано с исчезновением волков. Обессиленные, те, кто больше не может обращаться из-за пустой луны, которая отныне не дает им сил. И, убежденный в том, что войну между людьми, драконами и волколаками, которые неожиданно исчезли много лет назад, окончила каким-то образом именно моя семья, с тех пор он стал охранять мою мать, свою подругу Анжелу, и её секрет. Они стали дружить. Ян ей рассказал, кто он такой. Показал себя. И рассказал о правде войне с волколаками. Она верила ему. Ей исполнилось восемнадцать, когда она отдала свой амулет сестре – как происходило всегда, по обычаю, с каждой девушкой, которая достигала совершеннолетия. Моей тёте тогда было четырнадцать. После мама вышла замуж за папу и родилась я. Тёте тоже исполнялось восемнадцать и выбора не было – в семье не было другой девочки, и так как магия тёти исчезла бы, и она больше не могла читать заклинание, амулет пришлось передать мне. Не знаю, была ли действительно эта молитва первым, что я научилась говорить, когда мне было всего три, но Ян уверял меня, что это так, и что он учил меня лично, и точно каждое полнолуние повторял со мной эти слова. Трудно сказать, воспринимал ли он меня как инструмент, но факт в том, что он ко мне привязался очень быстро, почти сразу, но ещё сильнее – за столько лет. Но скоро мне тоже исполнится восемнадцать. Между прочим, уже завтра. И моя магия тоже исчезнет.

Это было мое последнее полнолуние, в которое я в последний раз использовала ее. И после – я стану просто жить своей обычной жизнью, будто ничего необычного не происходило. Ничего, кроме присутствия поблизости дракона-цмока, конечно же. Не то, чтобы происходящее мешало мне жить. Я всегда послушно делала то, что сказано. Но где-то в глубине души, иногда относилась к этому со скептицизмом. Может, потому что не встречала другую нечисть, кроме Яна. Но ведь он был. И был настоящим. Я раньше спрашивала его, кто ещё их легенд существует. Он говорил, что все. Что есть и русалки, и костомахи, и много духов в наших лесах.

Тем не менее, совсем скоро всё изменится: такие вещи станут всё дальше и дальше от моей жизни.

Когда Ян спрятал кулон в шкатулку, мы тихо покинули комнату и отправились вниз. Я поставила чайник. Пока он закипал, мы вышли через задний ход на пирс и зажгли свет, стараясь не шуметь, чтобы не будить родителей. Мы просидели там вдвоем, болтая и слушая кваканье лягушек и стрекот кузнечиков около четверти часа. Допив чай, Ян отправился домой, выйдя за ворота и сев в автомобиль – нечастым для него «нормальным» способом.

А я отправилась спать. Ещё раз вспомнив, что завтра, а точнее – уже сегодня наступит мой день рождения. Завтра вечером мне будет восемнадцать. Опустив голову на подушку, я без капли удивления, обнаружила на ней Кинли.

Я начала получать поздравления с самого утра. Когда только проснулась и вышла в пижаме на кухню, меня ждал букет цветов от родителей. И крепкие объятия. Подарок они мне уже подарили заранее, но всё равно символично вручили ключи от городской квартиры.

Когда я пила утренний кофе, то получила звонок от Вероники, и мы болтали настолько долго, что я успела переместиться с кухни в банкетный зал и начать развешивать гирлянду, свет которой будет создавать праздничное настроение вечером. Кинли немного помогал: уцепившись задними лапами за кровлю крыши, он, как летучая мышь, смиренно висел поблизости и услужливо не приближался к проводам, не мешая мне. После Вероники позвонили Соня и Клим. Мама была занята готовкой с Алёной. Лариса ходила вдалеке, у вольеров, с папой. Вскоре он оставил её и поехал в город за тортом.

Тётя Рая, мамина сестра с мужем и девочками прибыли после обеда, немного раньше, чем собирались. И я ещё не успела переодеться. Приняв очередной букет цветов и приятные поздравления, я отправилась в комнату, собираться, и пригласила с собой девочек.

Мой старшей сестре, Кристине Паваге, было тринадцать лет. Среднюю звали Милена, ей было восемь, а младшей – Нине – всего пять. Кристина была следующей старшей девушкой в нашей семье. И так как мой момент рождения состоялся ровно в одиннадцать часов дня, я была уверена, что будь рядом с нами сейчас Ян – он почувствовал бы магию уже у Кристины, как ранее ощущал её у меня. И уже сегодня ночью, в полнолуние, молитву будет читать уже она. Обязанность исполнять ритуал нашей семьи сегодня перейдет к ней, как когда-то перешел и ко мне от её матери – тёти Раи. А я теперь… я буду свободна.

Мы с девочками поднялись наверх, в мою комнату, и они с радостью принялись выбирать для меня наряд. Я быстро определилась, не без их помощи, ещё утром метавшись между двумя вариантами. Через несколько минут на мне уже было летящее платье длиной выше колена, белое с крупным розовым цветочным принтом, без бретелей, с открытыми плечами, и длинными свободными рукавами, свисающими от лифа. А так же босоножки на небольшом каблуке. Мои темные волосы оставались прямыми, я заложила пряди за уши, открыв лицо. Образ дополнила небольшими серьгами-гвоздиками.

После того, как собралась, я застыла перед туалетным столиком и в присутствии девочек, тронула шкатулку, достав серебряный кулон. Тот самый, который надевала этой ночью. И приблизившись к Кристине, аккуратно надела его ей на шею. Кристина улыбнулась. Младшие застыли в изумлении и в предвкушении словно свершающегося волшебства. Но ничего подобного не произошло. Кулон теперь просто висел на её шее, и мы отправились вниз. Выйдя на улицу, к остальным, преодолев белый деревянный мост, мы вышли к банкетному залу и сели за стол. Алёна и Лариса уже покинули наш дом.