Цвет ночи - Алла Грин

Мы приземлились вблизи реки, у рва, отделяющего нас от покрытого снегом возвышения, похожего на холм. Из-за него выглядывали огни тёплого света, будто от факелов, и очертания строения, на светлых стенах которого отражалось сияние полной холодной луны.

Сменив драконий лик на человеческий, Ян продолжал держать меня на руках, и шёл по направлению к холму, который словно закрывал собой здание, претворяясь одной из его прочных стен. Кажется, цмок был весь в своих мыслях, отчего даже забыл поставить меня на землю. Обхватив его шею руками, я оглянулась назад, чтобы поискать глазами во тьме Гая и Кинли. С облегчением я обнаружила, что они двигались следом за нами.

Никто из нас не говорил друг другу ни слова. Не находя нужных. Я же не говорила ещё и потому, что не находила в себе сил: ни моральных, ни физических. Я даже не спрашивала, где мы очутились на этот раз, проявляя стойкое терпение.

Огонь факелов, к которому мы приближались, открывал нашим взорам вид на каменный трёхпролётный мост, пролегающий надо рвом. Там, где он кончался, виднелся вход — похожий на врата средневекового замка. Затормозив у подножия переправы, Ян наконец, опомнившись, мягко приземлил меня на ноги. Мельком пробежавшись взглядом по моему лицу, он нахмурился, и сразу отвернулся в сторону — прямо перед этим его аквамариновые радужки вспыхнули и быстро потухли, словно угасли от скорби, которая его остро терзала. Я знала, что моё лицо сейчас, как и весь внешний вид, напоминал ему о случившемся этим вечером. Сажа, пыль и раны на щеках и там, где не были видны под одеждой, но которые я ощущала жжением, ломотой и тупой болью — эти раны были частью моего образа сейчас и неутешительным напоминанием нашего проигрыша, а ещё — смерти. Неумолимой и трагической. Точнее того, что хуже неё.

Синий, летящий в небо пепел, предшествующий расщеплению бессмертной души…

Ян тоже выглядел нехорошо — белая рубашка, в которой он попал в навь после моего дня рождения, с расстёгнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами, была разорвана в нескольких местах и перепачкана серой грязью; взлохмаченные волосы, которые обычно были аккуратно причёсаны, выдавали его беспокойство, и он пригладил их рукой, прежде, чем сделать шаг, к подножию моста. Когда мы подошли к воротам, мои глаза невольно приковались к небольшой табличке между кирпичами — CONDITVM ANNO DOMINI 1583. Я была не в том состоянии, чтобы сейчас замечать детали, но эту почему-то заметила. Мне показалось странным увидеть латынь здесь, в нави. Скорее было бы уместным увидеть что-то на праславянском. И, к своему удивлению, эту надпись я даже перевела — в школе, из-за поступления на юридический я посещала факультатив по латыни, и, вероятно, занятия не прошли даром, потому что перевод почти что непроизвольно всплыл в мыслях.

Возведено в 1583 году, подумалось мне. Поспешно оторвавшись от таблички, я ступила во тьму, скопившуюся в туннеле въездных ворот, в котором уже исчез Ян. Меня подпирали шаги Гая и шелест крыльев взмывшего в воздух Кинельгана.

Луна озаряла ледяным сиянием обширную площадку из брусчатки, слегка припорошённую снегом. Нас окружали стены, точнее — постройки, двухэтажные, трёхэтажные и нечто, похожее на ратушу, соединённые друг с другом, с арками и высокими окнами, с коричнево-красной черепицей, образующие замкнутое пространство. Впереди нас, увенчивая центр этого круга сооружений, располагалось самое высокое — из пяти этажей. Я разглядывала старинные фонари, украшающие фасад, широкую террасу, мерцание свечей из окон не больше пяти секунд, но попыталась разобраться в очертаниях герба, расположенного у самой крыши, скрытого ночью. Изображение издалека было похоже на дракона. Или же птицу… Это место было похоже на замок. На крепость. И хоть сейчас оно не должно было интересовать меня, за его стенами, я, ещё не имея на то причин, почему-то ощутила себя защищённой. Камень, который со всех сторон окружал меня, создавал впечатление островка безопасности, ограждая меня от враждебной нави, кишащей смертью, неведомыми духами, жестокостью, злом. Он отделял меня от места, где совсем недавно Ян и Роксолана сражались с волками в драконьем пламени. От места, где Роксолана исчезла навсегда… И в следующее мгновение, подойдя на середину открытого дворика, я внезапно услышала музыку — мягкие и чарующие переливы мелодии, задевающие что-то в моей душе, не просто израненной, а разорванной на куски. Однако, нахлынувшие на меня эмоции покоя вдруг прервал взвизг, донёсшийся из одного из бесчисленных окошек. В нём внезапно потух свет.

Распахнулись двери главного здания — оттуда поползли тени. Многочисленные, быстрые и медленные, синие, чёрные, зеленые, с красными глазами и впалыми дырами вместо них — это были существа нави. Я зажмурилась и вытянулась струной, просто стараясь больше не двигаться — как будто так они не смогут коснуться меня. Ведь сражаться против них я не могла, а побежать к Яну за помощью — не успевала. По внутреннему двору покатились крики. Все эти существа неслись не на нас, а мимо, покидая замок, как при пожаре, если бы этот огонь мог их убить.

Осознав это, чуть приподняв веки, я увидела, что Ян остановился и запустил руки в карманы брюк, с подчёркнутой небрежностью, с недовольной скукой за этим наблюдая, словно с раздражением от промедления, ожидая, когда всё закончится. Происходящее напомнило мне момент, когда мы вошли в таверну в деревне на рубеже — навьи твари так же стремительно пытались убежать оттуда, даже не помышляя причинить мне вред. А ещё, Ян, мой Ян их там расщеплял… Синий, летящий в небо пепел… Видимо, одно присутствие цмока заставило жителей этого замка ввергнуться в панику. Видимо, цмоки мало кому нравились. И я точно не знала, беспокоит ли их присутствие Гая в той же мере. Скорее всего, нет. Ведь этот рыжеволосый мужчина, сколько бы силы у него не было — разрушительной или созидающей, сын самого Велеса, бог чего-то — я до сих пор не знала чего — был более мягок, чем Ян. Более терпим. Более дружелюбен что ли. Одним словом — Гай не был цмоком, которые по всем легендам были крайне спесивы. Они считали себя особенными, другими. Даже в чём-то лучше остальных. И так к ним, видимо, и относились в ответ — избегали. И боялись. Даже Кинли, который всегда сторонился Яна, был расположен к Гаю. Но лично меня Ян не пугал. Всё ещё нет. Почти нет.

Вот только пепел, летящий в небо, не давал мне покоя. Пока что я умело отмахивалась от него.

—Дорогой, Ян!— раздался женский, звонкий, как звучание колокола голос.

Он доносился из распахнутой двери, проносясь по опустевшему крыльцу, где скопился полумрак. В следующую секунду из замка вышагнула фигура незнакомки.

Это была молодая женщина. Даже скорее девушка. С рыжими волосами, собранными в замысловатую, сложную причёску на макушке, отдельные пряди из которой мелкими частыми кудрями ниспадали на лоб и щеки. Она была одета в платье, яркое и помпезное — с юбкой из пурпурного атласа и корсетом, отделанное того же цвета бисером, с открытым декольте, и рукавами, расшитыми золотой тканью, расклешёнными у локтей, оканчивающимися оборками и кружевами.