Чудовища и красавицы. Опасные сказки - Соман Чайнани Страница 18

Он начинает закрывать дверь, но Джек успевает просунуть ногу и не дать ему это сделать.

– Папа, ну прошу тебя. Я голоден. Дай мне что-нибудь поесть! Иначе у меня идти дальше просто сил нет.

– Я тебе не папа, – повторяет мужчина, и теперь Джек видит, что тот говорит правду, потому что очень уж холоден и твёрд его взгляд. Джек собирается убрать свою ногу, но в этот момент в лице мужчины что-то меняется, и он ворчит, но уже довольно добродушно.

– Такой молодой парень не должен быть тощим, как скелет, и всё такое прочее. Ладно, заходи давай, пока хозяйка не вернулась. Накормлю тебя, и ступай откуда пришёл. Ну, шевелись же, тебе сказали! Скит-скат!

Он приоткрывает дверь, приглашая прикинувшегося его сыном озорника войти, но в дом Джек не проходит, вместо этого он буквально бросается на мужчину, крепко-крепко его обнимает. Да, пускай это не его отец и дом это не его, но для такого парня, как Джек, и такое гостеприимство большая редкость.

Затем Джек всё же проходит внутрь и оказывается в очень, очень странном доме. Здесь высокие потолки и много свободного места, а немногочисленные предметы, которые видит Джек, удивляют громадными размерами, как вон та кровать, например, или птичья клетка размером с садовую беседку. Мужчина ведёт Джека на кухню и молча указывает на стол и стоящий возле него стул.

Джек садится и наблюдает за тем, как мужчина, шаркая ногами, достаёт из кладовки и приносит на стол всё новые тарелки с едой, не переставая бормотать при этом о своей жизни, которая, по его словам, проходит на кухне и надоела ему хуже горькой редьки. И о том, как хотелось бы ему уйти отсюда, но никак не получается.

«Нет, он точно не мой отец, – размышляет Джек. – Во-первых, папа понятия не имел, где и что лежит у нас на кухне, а во‐вторых, всегда был рад видеть меня, когда возвращался ночью из пивной. И обнимал меня так, что у меня кости трещали».

Да, этот мужчина был совсем другим. Неласковый, колючий какой-то, измождённый – полная противоположность приветливому, вечно весёлому и полноватому отцу Джека.

«Что за жена у этого мужчины, если она позволяет ему быть таким?» – продолжает размышлять Джек, а мужчина уже ставит перед ним блинчики с сиропом и яичницу из трёх яиц с хрустящим беконом. Это настоящий пир! Такого пира Джек не помнит с тех пор, когда его мать несколько раз пыталась отблагодарить отца, когда тот получил работу на мельнице и даже бросил пить. Впрочем, продолжалось это совсем недолго.

Джек принимается за еду и жуёт до тех пор, пока живот у него не раздувается, а разум окутывает приятный туман, в котором гаснут все мысли. Только сейчас Джек замечает, что гостеприимный хозяин сам ничего не ест, просто сидит напротив и пристально смотрит на него.

– А вы почему ничего не едите? – спрашивает Джек.

– Миссис не любит, когда я ем без неё, – отвечает мужчина.

– Но миссис здесь нет, – вяло замечает Джек.

– Что случилось с твоим отцом? – спрашивает мужчина.

– Исчез, – пожимает плечами Джек и добавляет, немного подумав: – Точнее говоря, его убили. Долгов он слишком много накопил.

Мужчина хмурится, он знает, что оставлять молодого паренька здесь слишком опасно, но как же поступить?

– Ну а мать у тебя есть, наверное? – спрашивает он.

– Есть, да что толку? – вздыхает Джек. – На неё никогда не угодишь.

– Точь-в-точь как на мою хозяйку, – кивает мужчина.

В саду раздаётся топот.

Он приближается, и вскоре начинает ходить ходуном весь дом. Опустевшие тарелки падают на пол и со звоном разбиваются. Джек поворачивает голову к мужчине, хочет спросить его о том, что это такое, но не успевает, потому что тот хватает Джека под мышки, тащит к духовке, запихивает внутрь и захлопывает дверцу. Джек прикладывает глаз к трещине в кирпичной кладке и видит, как мужчина мечется по кухне, суетливо заметая осколки разбитых тарелок.

– Фи-фо-фум, чеснок-морковь! Чую маленького кровь! – раздаётся яростный, громкий, как раскат грома, женский голос. – Сам ко мне обед пришёл, подавай его на стол!

Дверь кухни распахивается под ударом босой ноги с такой огромной чёрной подошвой, которая может, кажется, походя раздавить всё, что под неё подвернётся. Да, это хозяйка, она самая. Ростом под три метра, с тёмно-зелёной кожей и всклокоченными тёмными волосами, в которых торчат запутавшиеся листья, веточки, личинки и ещё какая-то дрянь. Пахнет от великанши отвратительно, словно от затхлого зловонного болота. Лицо великанши напоминает чудовищную маску с налитыми кровью глазами и кривыми пожелтевшими зубами, её сжатые кулаки напоминают два мельничных жёрнова. О таких монстрах Джек только в сказках читал, живьём же впервые видит. Жуткая, конечно, картина, однако есть в поведении этой грозной великанши что-то странно знакомое Джеку. Кого же она ему напоминает? Неужели его собственную матушку?

– Я чую, что в моём доме прячется мальчик! – кричит великанша. – Костлявый никчёмный мальчишка! Здесь всё им пропахло, каждая щель, каждый уголок! Ну-ка, муженёк, свари-ка ты его мне на завтрак. А ещё лучше поджарь. Чтобы внутри сырое мясцо осталось, а сверху корочка. Хрустящая…

У Джека сердце уходит в пятки. Он и не знал, что от него так сильно пахнет.

– Какой мальчишка, что ты? – отвечает великанше муж. – Это от тебя такой запах идёт, помыться тебе нужно. Покажи лучше, что ты там с охоты принесла.

Великанша снимает подвешенную у неё на поясе маленькую тёлочку, ещё живую, и бросает её на стол.

– Ну тогда вот этот бифштекс мне поджарь. И приберись уже в доме, бездельник! Такую грязь развёл, что мне уже мальчишки на каждом шагу мерещатся!

– Хорошо, любовь моя, – покорно соглашается её муж. – Сейчас приготовлю тебе завтрак, а ты пока что присядь да золото своё пересчитай.

Великанша садится за стол, а Джек тем временем следит за нею из духовки, размышляя обо всём подряд – о своём запахе, о славной тёлочке, которую должны сейчас зарезать, о том, что он заперт в этом доме, и кажется, надолго заперт…

А потом великанша начинает клевать носом и засыпает над своими мешками с золотом. От её могучего храпа ходуном ходят стены дома. Муж великанши быстро открывает дверцу духовки, выпускает Джека и молча подталкивает его к двери, а сам поворачивается к нему спиной, отправляясь в кладовку – наверное, за специями, в которых он собирается приготовить тёлочку. Джек понимает, что нужно уходить отсюда как можно скорее и при этом с пустыми руками – да-да, именно с пустыми руками, иначе будут неприятности.

Конечно, поступить так было бы правильно. Конечно, именно так и поступил бы на месте Джека любой хороший мальчик. Любой, но не Джек, который никогда не делает того, что правильно.

И Джек подхватывает под одну руку тёлочку, под другую один из мешков с золотом, крадётся мимо храпящей великанши, а дальше – прочь из дома и бегом, со всех ног, к бобовому стеблю. Добежал, а там вниз, вниз, вниз…