Обретение судьбы - Клэр Белл Страница 18

— Фессрана, — Ратха дотронулась лапой до ее бока.

Но Фессрана, прижав уши, снова заговорила:

— Я полночи бежала по холоду. Ты упрашивала меня вернуться. Ты сказала, что к моему возвращению Красный Язык будет мертв. Пта!

Ратха отпрянула от ее крика. Две пары глаз уставились друг на друга. Потом Фессрана опустила голову и повернулась к Ратхе спиной.

— Тебе сейчас холодно? — спросила Ратха.

— Яарр! — Фессрана остановилась и оглянулась. — Что за глупый вопрос? Как мне может быть не холодно, когда ветер продувает насквозь…

Ратха терпеливо ждала. Фессрана замолчала, моргнула и распушила шерсть.

— Твой питомец согрел нас, — удивленно протянула она. — Теперь я вспомнила, что когда мы убегали от Красного Языка, я чувствовала позади его горячее дыхание и бежала быстрее.

— Сейчас не нужно никуда убегать. Мой питомец становится злым только когда вырастает слишком большим. Но я научилась делать так, чтобы он навсегда оставался котенком, — с оттенком гордости заявила Ратха.

Фессрана разгладила шерсть на загривке, но не выказала никакого желания остаться. Вместо этого вышла за очерченный огнем круг света и растворилась в темноте, так что от нее остались только глаза и сверкающие зубы.

Ратха тоже подошла к бледно-коричневому краю круга и содрогнулась, когда пронзительный порыв ветра пробрался под ее тонкую летнюю шерсть. Она слышала, как дрожит Фессрана.

— Возвращайся ко мне и моему питомцу, — окликнула ее Ратха. Она подождала немного, потом раздраженно отвернулась и зашагала обратно к Красному Языку. Что-то заставило ее бросить еще один взгляд в темноту. Глаза не исчезли. Они по-прежнему смотрели на нее.

Ратха даже бровью не повела. Она легла на землю, подставив живот огню, и раздвинула пальцы, чтобы тепло потекло между ними. Вскоре она услышала робкие шаги и заулыбалась.

— Будь хорошим сосунком, мой маленький Красный Язык, — нежно проурчала Ратха пляшущему пламени. — Может, если она поймет, что тебя нечего бояться, то подружится с тобой.

Шаги стали быстрее, потом резко остановились. Послышался тихий шорох — это хвост обвился вокруг лап. Фессрана села за спиной Ратхи, словно та была стеной, ограждавшей ее от непредсказуемых выходок Красного Языка.

— Тебе он нравится, правда? — спросила Ратха.

Фессрана пошевелила усами. На ее морде сохранялось настороженное выражение, однако в глазах, устремленных на огонь, сейчас было больше изумления, чем страха.

Ратха приподняла голову, чтобы потереться о щеку Фессраны, и на этот раз получила ответное прикосновение.

— Я поступила, как глупый сосунок, когда не дала своему питомцу умереть?

Взгляд Фессраны стал мягче.

— Возможно, нет, Ратха.

Ратха зевнула, выгнула спину и потянулась, так что лапы и хвост задрожали.

— Такур говорит, что когда-то в племени называли старого Байра глупцом за то, что он попытался приручить трехрогих и добавить их к нашим стадам, — напомнила она.

— Да, но те, кто так считал, тоже не были глупцами. У них были причины сомневаться, — возразила Фессрана. — На моих глазах многие пастухи погибли от рогов трехрогих. За это время мы многому научились, и теперь можем содержать этих животных, однако это стоило племени потери многих жизней.

— Трехрогие полезны для племени! — упрямо отрезала Ратха. — И Байр не был глупцом, когда решил пасти их. Может, я тоже поступила не так уж глупо, приручив Красный Язык. Я уже очень много знаю о нем, и готова учиться дальше. Племени не придется погибать, чтобы научиться!

— Может, оно и так, Ратха, — осторожно сказала Фессрана. — Кстати, о Такуре. Я оставила его ждать на холоде.

Она встала, отряхнув золу с задних лап.

— Пригласи его погреться возле моего питомца, — предложила Ратха.

— Я попробую, но ты прекрасно знаешь, что он боится Красного Языка.

Фессрана повернулась спиной к огню и крикнула в темноту, где молча дожидался Такур.

Ратха увидела, как он подкрался к самому краю освещенного огнем круга, где оранжевый цвет превращался в коричневый, а тени становились длиннее и колыхались.

Такур застыл на этой границе и не двигался с места, несмотря на все уговоры Фессраны. Он не произносил ни слова, только морщил брови и отводил от огня свои испуганные слезящиеся глаза.

— Брат-пастух, питомец Ратхи не причинит нам вреда. Подойди и ложись рядом со мной. Красный Язык согреет тебя, и тебе будет тепло, как в логове.

— Мне и так не холодно, — пробурчал Такур. — Свет Красного Языка жалит мои глаза. Пусть лучше звезды смотрят на меня. — Он распушил шерсть, борясь с ветром. — Стадные животные боятся этого существа, и это благоразумно. Тот, кто не испытывает страха — просто глуп.

Он в упор посмотрел на Ратху.

— Но я приручила это животное! Я знаю его, поэтому не боюсь! — прошипела однолетка, прижимая уши.

— Я тоже знаю его, — прорычал Такур, и его губы разъехались в стороны, так что зубы заблестели в темноте. — Ты не забыла, как оно съело наш лес? Ты не забыла пестроспинку, которого я тащил? Фессрана, я пытался спасти твоего маленького жеребчика. Я тащил его прочь от Красного Языка, но он выпустил длинное змеиное жало и нанес удар. — Такур сгорбился, весь дрожа, ужас и отсветы огня плясали в его глазах. — Красный Язык лизал жеребца до тех пор, пока его шкура не почернела и не стала отваливаться клочьями. Он лизал его, пока внутренности жеребца не изорвались, и не показались белые кости. Аайоуррр!

Ратха гневно посмотрела на Такура, в этот момент она ненавидела его за напоминание о том времени, когда питомец, которого она уже считала своим домашним животным, был диким и убивал все живое на своем пути. Обугленное пепелище, на котором она стояла, и так служило этому достаточным напоминанием!

Она разозлилась еще сильнее, когда страх — тот самый страх, который она подавила, приручив Красный Язык — вернулся с новой силой.

Тем временем, Такур продолжал:

— Наверное, Меоран думает, что ты утонула во время переправы, раз до сих пор не вернулась в угодья племени. Если ты не поторопишься, он найдет молодого самца на твое место.

— Не дразни ее, Такур, — предупредила Фессрана, видя, как шерсть на загривке Ратхи встает дыбом.

— Пусть Меоран думает, что хочет, мне все равно! — фыркнула Ратха.

У нее свело живот при одном воспоминании о холодных глазах и насмешливом голосе вожака. Меоран думал, что она слабая, непригодная для пастушьей работы! Несмотря на заносчивые слова, которые она бросила в морду Такуру, мысль об этом занозой саднила у нее внутри, впиваясь глубже острых клыков.

Ратха задрожала, жалея о том, что не может вспыхнуть, как Красный Язык, чтобы пожрать Такура, Меорана и всех тех, кто сомневался в ней — сжечь их дотла, чтобы даже косточек не осталось!