Обретение судьбы - Клэр Белл Страница 17

— Ты была готова драться со мной ради того, чтобы защитить издыхающее существо? Это бессмысленно, Ратха.

Ратха открыла пасть, чтобы объяснить, но не нашла нужных слов и повесила голову. Она не знала, почему пыталась защитить Красный Язык и откуда взялось бешенство, заставившее ее угрожать Фессране, а до этого — насмехаться над Такуром.

Глаза Фессраны потеплели.

— Хорошо, жди здесь, покуда я догоню Такура. После я вернусь к тебе.

С этими словами она ушла, ставя лапы в следы Такура. Какое-то время Ратха смотрела ей вслед, потом снова повернулась к огню. Пламя съежилось до единственного бледно-рыжего лепестка, дрожавшего на ветке.

Ратха села рядом с ним, обвив хвостом лапы, и стала смотреть.

«Кто ты?» — беззвучно спросила она.

Огонь затрещал в ответ.

«Ты разговариваешь как я, или только рычишь, как Безымянные? — Ратха подкралась ближе и положила подбородок на землю. — Ты теперь такой маленький, что не сможешь меня обжечь. Скажи, чей ты малыш, маленький Красный Язык? — Маленькие облачка золы, поднятые ее дыханием, заставили огонек затрепетать. — Не умирай, Красный Язычок», — попросила Ратха.

Огонь подпрыгнув, вдруг став в два раза больше, а потом снова съежился.

Не сводя глаз с пламени, Ратха подняла подбородок, вытянула шею и осторожно дохнула на него. Пламя вновь окрепло, словно питалось ее дыханием. Ратха отдернула усы, приоткрыла пасть и стала дышать на огонь.

Но через какое-то время маленький огонек снова затрепетал и начал умирать, превращаясь в светящиеся угли.

Ратхе приходилось дуть изо всех сил, чтобы заставить слабенькое создание подняться, но оно тут же гасло. Ее дыхания было недостаточно! Огонь умирал. Ему было нужно что-то еще. Ратха беспомощно смотрела на него.

Обугленная ветка сломалась, осыпалась золой. Угли засветились оранжевым светом, Ратха склонилась над ними, и ее обдало теплом. Она снова выдохнула, подняв целый вихрь искр. Одна из них приземлилась на сухие иглы и превратилась в пламя. На несколько мгновений второй огонь разгорелся сильнее первого, но быстро пожрал хвою, а потом упал и умер.

Ратха подбежала к обгоревшему месту и обнюхала его. Потом повернулась к своему питомцу. Она чувствовала, что ответ где-то совсем рядом.

«Ему нужно… ему нужно… Я знаю, что ему нужно!»

Путаясь лапами от волнения, она подбежала и схватила ветку, полуприсыпанную бурой хвоей. Потом бросила ветку на угли и едва успела отпрыгнуть от весело вспыхнувшего пламени.

«Моему питомцу нужна еда, — подумала она, возбужденно помахивая хвостом. — Если я буду кормить его, он не умрет!»

Ратха забегала туда-сюда, собирая еду. Вскоре она выяснила, что огонь не ест камни и золу, не радуется, когда его кормят сочными зелеными побегами, зато пляшет и радостно потрескивает от сухой хвои и веток. Кроме этого он проявил предосудительный аппетит к шерсти и усам. Приходилось стараться держать и то и другое подальше от его жадного языка.

Огонь быстро разгорелся и вырос. Волны жара обдавали Ратху, выжимая слезы из ее глаз. Она перестала кормить питомца, и вскоре он снова уменьшился.

Птичье пение, прорезавшее шипение пламени, заставило Ратху поднять голову. Оказывается, уже наступил вечер. Краешек солнца опускался за горизонт, и небо, прочерченное алыми полосами заката, стремительно выцветало до густого лилового оттенка.

Застрекотал первый одинокий сверчок, затем к нему присоединился целый хор соплеменников.

Ратха жадно впитывала в себя все эти звуки, приглушенные спускающейся ночью и тихим шипением Красного Языка.

Черная гарь лежала под усеянным звездами небом. Без деревьев, удерживавших дневное тепло и преграждавших путь ветру, воздух быстро остывал. Кружа в темноте вокруг огня, Ратха распушила шерсть, но несмотря на летние звезды над головой, никак не могла унять дрожь.

Когда она вернулась и снова улеглась возле огня, он окутал ее теплом, и Ратха сразу перестала дрожать. Она зевнула и вытянула лапы к огню. В последний раз ей было так тепло и уютно только в детстве, когда она лежала, свернувшись клубочком в логове возле матери.

Ратха перевернулась на живот, подвернула лапы под грудь и погрузилась в легкую дремоту, то и дело просыпаясь, чтобы подкормить свой огонь.

Ночь становилась все холоднее. Резкий ветер зашипел в голых деревьях. Ратха еще ближе подползла к огню. Собрав охапку веток, она подтащила ее к себе, чтобы не нужно было покидать тепло и уходить на поиски еды. Треск огня теперь казался ей дружелюбным, и она сонно подумала, что ее питомец мурлычет. Этот звук убаюкал Ратху, и она уснула.

Она проснулась, не понимая, что ее разбудило. Ратха замерла, положив подбородок на землю, глядя из-под полуопущенных век и стараясь не чихать, хотя чешуйка пепла щипала и щекотала ей нос. Легкая дрожь земли под подбородком говорила о том, что кто-то к ней приближается.

Такур? Фессрана? Неизвестный подходил с подветренной стороны, поэтому Ратха не могла узнать его по запаху

Она слышала два вида шагов, совершенно непохожих друг на друга. Две пары глаз зелеными звездами сверкнули в темноте.

Ратха заметила две фигуры — одна жалась сзади, вторая приближалась. Свет огня разрисовал пляшущими тенями шкуру животного, кравшегося из темноты ночи в освещенный круг, отброшенный Красным Языком.

Вот фигура настороженно подняла голову, сощурив глаза от света, и Ратха узнала Фессрану.

Пастушка припала к земле, напружинив лапы так, что мышцы выступили под ее шкурой, и заскребла животом по земле. Сделав несколько быстрых шагов, она остановилась, подрагивая боками.

Ратха видела, как зрачки Фессраны сузились, превратившись в точки, когда она всмотрелась в огонь.

— Ты все еще силен, мерзкий хищник, — услышала Ратха шипение Фессраны. — Ты убил ту, что приручила тебя, и съел ее, чтобы набраться силы?

Ратха села. Фессрана резко обернулась, шерсть на ее загривке встала космами.

— Ратха?

— Я здесь, Фессрана. За Красным Языком.

— Значит, эта тварь не съела тебя, хотя стала сильнее, чем была? Ты сказала мне, что она умирает.

— Так и было. — Ратха обогнула костер, подошла к Фессране и вытянула шею, чтобы потереться о ее нос, но пастушка не ответила на приветствие.

Ратха втянула голову, оробев при виде прищуренных глаз и вздыбленного загривка старшей кошки.

— Моему питомцу была нужна еда, — сказала она, смущаясь, но в то же время чувствуя робкую гордость. — Я наша еду, которая ему нравится. Я кормлю его, и он не умирает.

— Пта! Значит, мы с Такуром напрасно проделали весь этот путь. Сиди тут, заботься о своем питомце. Корми его и играй с ним хоть всю ночь напролет, если охота. Моя летняя шерсть не спасает от такого ветра. Я ухожу.