Выбор судьбы - Вера Чиркова Страница 17

— Весеника? — против воли в строгом голосе чародея скользнуло удивление. — Ты отказываешься повиноваться?

— Нет, — тихо и устало сказала девушка, — ты задал сейчас неправильный вопрос. Я никогда и не обещала повиноваться. Это мне пришла в голову простая мысль. Поговорить мы можем и здесь… нет у меня сил бродить по вашей Цитадели. А если ты хотел меня допросить, то идти туда добровольно неимоверно глупо.

— А ты не задумывалась о том, что своим непослушанием можешь сделать себе хуже? — сухо процедил Феодорис. — Или своим близким?

— Задумывалась, — кротко сообщила куница. — Я уже шестой день только об этом и думаю. И успела понять, хуже, чем вы уже мне сделали, придумать трудно. А близкими пугать меня не нужно. Во-первых, это некрасиво… а во-вторых, я могу не простить.

— И что сделаешь? — Чуткие пальцы чародея шевельнулись, готовясь вызвать силу.

— Как ты неправильно все понимаешь, — печально покачала головой княжна, — и судишь всех по себе.

— С чего ты взяла, что по себе?

— Так ведь это ты сказал, хуже будет мне или близким? Разве это не угроза?

— Но ведь ты понимаешь, что у нас были причины забрать тебя сюда? — не двигаясь с места, процедил гость, и его пальцы сжались, как будто от злобы.

Но княжне, не спускавшей глаз с окружающего его сияния силы, видно было, как оно вспыхнуло чуть ярче, словно успокоившийся огонек свечи. Девушке очень хотелось узнать, означает ли это изменившееся настроение чародея либо нечто другое, но спрашивать она и не подумала.

— Не понимаю, — честно объявила Веся, — хотя, по-моему, вы вообще не имеете права вмешиваться в жизнь этросов. Вы же не давали Совету старших кланов никаких клятв, и они не давали вам права судить своих сородичей.

— Так ты окончательно отказываешься идти со мной? — Нахмурившийся чародей явно не намерен был договариваться со строптивой куницей.

— А как тебя зовут? — миролюбиво спросила Веся, вспомнив наставления Кастины, не раз повторявшей, чем суровее и злее собеседник, тем спокойнее нужно с ним разговаривать. И по возможности осторожно перевести беседу на него самого, но подходить к этому деликатному разговору не торопясь и издалека.

— Феодорис, — холодно обронил он, — а зачем тебе?

— Садись, Феодорис, — кроткая улыбка озарила бледное лицо девушки, — тут удобные кресла.

— Я знаю. — В его голосе проскользнул сарказм, чародей постоял еще с полминуты, сверля княжну свирепым взглядом, затем сжал зубы, шагнул к креслу и сел.

Веся старательно отводила взгляд, чтобы гость не заподозрил, будто за ним пристально следят, но искоса все же посматривала. И не могла не заметить едкое выражение, мелькнувшее на лице чародея, когда он устроился поудобнее, откидывая голову и кладя чуткие руки на колени.

Такое странно знакомое движение, словно Веся где-то видела его… причем недавно. Милосердные духи, ну как она могла забыть? Старая мельница… грубый голос прадедушки… да, именно в тот счастливый день с Береста слетело проклятье… смешно. Получается, она первой поцеловала своего жениха!

— Чему ты улыбаешься? — мрачно осведомился Феодорис, проклинавший себя за то, что не настоял на своём.

Девчонка ведет себя хоть и разумно, на первый взгляд, но совершенно не так, как должна вести обвиняемая в применении проклятых заклинаний одаренная, осознавшая, куда попала.

— Вспомнила одного человека… ты на него необычайно похож.

— Это действительно смешно. — Яд, звучавший в этих словах, казалось, был собран с зубов гадюки. — И кто же он? Из клана Куницы или Барса?

— Мне показалось, он сам по себе, — задумчиво улыбнулась воспоминанию Веся, сделав вид, будто не заметила попытки ее задеть, — хотя должен быть в клане Ястреба.

— Да? — Слова чародея еще сочились прежним ядом, а брови уже нахмурились, как у человека, торопливо перерывающего в памяти всех, на кого он может быть хоть чем-то похож. — А имя у него есть?

— Да, — кивнула Весеника и, жалея, что так некстати припомнила старого мельника, виновато вздохнула, — но назвать его я тебе не могу.

— Почему? — насмешливо изогнулась густая бровь, но на лице Феодориса вдруг мелькнула растерянность, а его сияние стало на миг светлее и лучистее. Чародей недоверчиво уставился на девушку и осторожно спросил: — А если я назову?

— Ты?! — И вдруг Веся отчётливо поняла, он действительно вполне может знать прадедушку княжичей, и значит, она своим болтливым языком навела на старика беду.

Темные силы, вот что делает с людьми голод! Она ведь в этот момент вспомнила суп, каким кормила выздоровевшего Береста!

— Никого ты не назовешь, — сразу сухо отреклась от своих слов княжна и, сжав губы, отвернулась к окну. — Я пошутила.

— Вот как… — Чародей забыл про осторожность, положил руку на соседний столик и выбил на нем ногтями какой-то сигнал. — А можешь ответить на простой вопрос: почему ты голодаешь? Ведь твой браслет защищает… от зелий и ядов.

— А я и не боюсь ни зелий, ни ядов, — печально вздохнула Веся, — и я не голодаю. Я просто не хочу ничего есть в этом доме.

— Но ведь мы можем накормить тебя силой! — Феодорис сразу понял, какой закон не желает преступить куница: гостеприимства!

Она не желает ничем быть обязанной жителям Цитадели, ведь по закону северных кланов гость обязан уважать хозяев дома, где с ним разделили хлеб. И по возможности помочь, если потребуется. Следовательно, она не желает их уважать и не согласна ничего для них делать, даже под страхом смерти. Вот же упрямая куница!

И выходит, зря они тратят на нее время и силы, раз она уже сама себя приговорила! А жаль… ох, как жаль! Но остается только один шанс… крохотный и неверный… но, похоже, единственный.

— Можете, — помрачнела Веся, — но это будет принуждение. А принуждение за гостеприимство не считается.

Ну вот, она и подтвердила его подозрения. Значит, и в самом деле готова умереть… Дурочка малолетняя. Да только он сам вовсе не безответственный глупец, как обозвал сегодня Саргенс, а рассудительный и опытный магистр. Ну надо же, как задели его слова друга, желчно усмехнулся чародей и, строго уставившись в необыкновенные глаза княжны, отчеканил:

— Я, глава Цитадели чародеев, верховный магистр Феодорис, клянусь своей силой и всем, что для меня свято, приказать тебя немедленно сжечь на костре, если ты не прекратишь истязать себя голодом! — сердито посопел и добавил ворчливо: — Чего дать для начала, отвара или простокваши?

Весеника ошеломленно рассматривала Феодориса, стараясь понять, правильно ли поняла это объявление и что мог значить зелёный всполох, промелькнувший в ореоле чародея.

— Лучше стакан простокваши, — не найдя в его словах тайной лазейки, наконец согласилась куница и сделала себе крохотную поблажку, какую не позволила бы пациенту. — И маленький сухарик.