Земля Забытых Имен - Игорь Мерцалов Страница 17

У шестов стояли по часу, потом менялись. Следующей тройкой были Горибес, Торопча и Найгур. Третьими порывались заступить Тинар и ученые, но прямолинейный Ворна сказал, что, если кое-кто порастеряет шесты, плот понесет на стремнину. Потом все же смягчился и позволил им поработать — для начала только четверть часа, чтобы втянулись.

Вечерело. Нехлад отстоял еще одну смену и, расправив натруженные плечи, подсел к Кручине, который взялся перебирать свои записи.

— Подмокли, — сообщил он молодому боярину. — Хорошо, чернила надежные, и все равно по новой перечерчивать придется.

— Дай до дома добраться, я тебе помогу, — пообещал Нехлад.

— Добро. Только вот плохо, последние дни я почти и не смотрел по сторонам.

— Ничего, зато я этот путь до конца жизни запомню. Торопча развел костер и взялся стряпать ужин. Запах дыма над тихой рекой, плеск играющей рыбы… Только сейчас Нехлад обратил внимание, что на берега Лесной вернулась жизнь: и птичье многоголосие, и звериные крики.

Справа опять подступил Древлетский лес, прореженный прогалинами, и олени, пришедшие на водопой, провожали невиданный плавучий остров удивленными взглядами. Мелькали тени лосей, кабанов и волков, цокотали белки, рыжими молниями просверкивая в листве.

А на левом берегу появился табун, пришедший на водопой. Неужели Ашет сдался?

На самом закате Яромир заметил три или четыре тонкие струйки дыма за очередной прогалиной. Должно быть, там крылось древлетское поселение, а это значило, что догадка походников верна и Ваутвойтар действительно ограничивает власть Ашета.

— Однако берег пуст. Видно, древлеты не слишком стремятся иметь дело с рекой, — заметил Кручина, когда Нехлад поделился с ним наблюдениями.

Больше следили все же за левым берегом, но там почти ничего не менялось — тянулось редколесье, вновь вздымались холмы и совсем ничего не происходило.

Когда закончилась вторая смена Найгура, Нехлад достал из мешка бронзовый светильник и подошел к лиху.

— Вот, погляди. Эту вещь я взял в руинах сторожевой башни близ Хрустального города. Ты когда-нибудь видел подобное?

От него не укрылось, что Найгур дрогнул, но все же решился взять в руки вещицу.

— Она лежала около высеченного в камне покровителя города — того самого, с огнем в руке.

— Нет, я такого никогда не видел, — сказал лих. — Ты хотел спросить, не может ли эта вещица быть тем, из-за чего пробудилось Зло Ашета? Я не могу ответить. Огнерукого мы знаем по изображениям в древнем могильнике, от него как будто никогда не было зла. Но может быть, эта вещь посвящена не Огнерукому? Может, это просто старый бронзовый светильник, а может, колдовской амулет? Зло никогда нельзя понять, потому что Зло — это всегда ложь. — Он усмехнулся. — Да и поздновато возвращать его на место, не так ли?

— Поздновато, — согласился Радиша. — И, я думаю, бессмысленно. Упырица (пока не узнаем в точности, с чем имели дело, будем уж называть ее так) навалилась на нас через несколько дней после Хрустального, на озере. А подле города напала только на тех, кто остался на равнине. Нет, не думаю я, что Зло пришло из Хрустального.

— Однако ветер с гор был нашим врагом, — заметил Кручина.

— И в городе что-то давило на сердце… — кивнул задумчиво Яромир. — Однако пусть об этом судят волхвы, наше дело — рассказать им все как есть.

Посовещавшись, Ворна и Нехлад решили причалить к южному берегу. Ночное плавание по незнакомой реке все же опасно, да и размяться не помешает, особенно коням.

Берега Лесной постепенно расходились, и, осторожно промеряя дно, походники нащупали брод, который позволил им быстро перегнать плот. На той стороне уже впотьмах выбрали прогалину и там остановились.

Костер на берег выносить не стали. Река-то приняла людей, но мало ли что подумает лес? Лучше уж его не дразнить. Вывели коней на сушу, завернулись в плащи и уснули под говорливыми кронами Древлетского леса.

* * *

Наутро пробудились свежими — лес пожалел незнакомцев, дал отдохнуть. А может, почуял, что славиры не из тех, кто станет злоумышлять против его кущ.

Все же этот лес не был похож ни на один, виденный прежде славирами. И ощущался по-другому, и думы навевал иные, правда, Какие — Нехлад так и не сумел разобрать. За подаренный отдых отплатили лесу старинной молитвой, попросили прощения за беспокойство, оставив под самым высоким деревом кусок хлеба с солью, [15]и покинули гостеприимную поляну.

Дальше так и двинулись вдоль правого берега. Теперь двое работали шестами по левому борту, один — по правому. Держали хорошую скорость, да и река вскоре опять стала уже, течение усилилось. Конская рысь быстрее, но коню и отдых нужен, а плот двигался ровно и спокойно шагающего коня обогнал бы заметно.

Уже через час впереди показалось устье другой реки, впадавшей в Лесную.

— Мы ночевали подле Езгаута! — объявил Найгур. — Это Харкшода. Жаль, я не знаю, сколько от нее до Ашеткуны, но уж потом-то пойдут знакомые места. От Ашеткуны до Житы мы ловим коней.

Кручина разложил свою карту, вооружившись угломером, изучил верхушки гор и сказал:

— От рукава до основного русла Ашеткуны, которую мы поименовали Радужной, не должно быть более полусотни верст. Найгур, скажи, между Ашеткуной и Житой есть пороги или такие же ревущие скалы, как те, что остались у нас за спиной?

— Мы редко подходим к Ваутвойтар, но… нет, она остается спокойной до самого озера.

— Замечательно! Значит, мы сможем плыть и ночью. Это известие вдохнуло в походников новые силы, и они с удвоенным усердием налегали на шесты.

Кручина в свободное время восстанавливал подпорченные части карт, Нехлад ему помогал. Помогал он и Радише присматривать за Водырем, помогал Горибесу со стряпней — вообще старался поменьше сидеть без дела — и ради себя, и ради Кроха.

Он заметил, что Крох, хотя в глазах его так и плескалось горе, все-таки взял себя в руки и, странное дело, старается держаться поближе к молодому боярину. Было бы ложью сказать, будто Крох думает кем-то заменить для себя брата, но пустоту рядом с собой ему труднее было пережить, чем даже самый час потери и ожидание того страшного дня, когда он посмотрит в глаза отцу, чтобы сказать: «Прости, я вернулся один…»