Человек из Утренней росы - Антон Огнев Страница 16

– О! Это был не просто вор, уверяю вас, – объяснил свое удивление Зиан, с трепетом прикасаясь к раскачивавшемуся, словно маятник, клыку. – Дело в том, что Молчаливый – один из основателей Темного братства воров Ванхора, или, еще говорят, Тайного братства. Он лучший… Много лет назад Молчаливый создал свод неписанных правил, следуя которым можно было стать настоящим профессионалом. Правила весьма суровы, но верны. И поверьте, он им стал, вернее, был всегда.

– Но ведь этот Молчаливый попадался и до нас! Кто-то же вырезал ему язык.

– Нет. Молчаливый всегда считал, что хорошему вору для работы язык не нужен, и однажды он сам прижег его раскаленным ножом… Если это действительно был Молчаливый, то в Лоурике вас встретит Тро́г.

– Еще один основатель?

– Да. И верный ученик Молчаливого. Все мы когда-то были его учениками, – с грустью добавил Зиан.

– И ты… Знал о готовящемся покушении? – неуверенно спросил Деригаб.

– Нет!.. Нет же, говорю я вам! – снова с пылом воскликнул вор. – Я уже много лет не член братства и не его шпион, если вы об этом подумали. Да, в детстве и… позднее я познавал азы воровства и шел рука об руку с Молчаливым, с Трогом. Сам Молчаливый ненамного старше меня, он был моим другом и моим опекуном. – Зиан помолчал. – Но однажды, выполняя очередное задание братства, я оказался в ловушке. В лавку глиняной посуды, которую я должен был обчистить, неожиданно вернулся хозяин. Возможно, он услышал какой-то шум или просто почувствовал неладное… Он застал меня за весьма странным занятием – я пытался разобрать кирпичную кладку тайника, замеченного ранее. И вот, представьте себе, он не стал звать стражу, не стал бить меня. В его глазах я был не вором, не преступником и злодеем, а просто голодным пареньком пятнадцати – семнадцати лет. – Рассказчик тяжело вздохнул. – И я остался. Енли́т хорошо ко мне относился. Он принял меня как сына, принял в свой дом и в свое дело. Со временем я кое-как обучился гончарному ремеслу. Для меня это было огромной радостью. Я мог сделать что-то, сделать своими руками, а не просто украсть! Я работал весьма усердно и день ото дня все больше привязывался к дяде Ену. Но чем сильнее я втягивался в эту обычную жизнь, тем страшнее казалось мне мое прошлое – оно ведь не отпускает просто так. То и дело я замечал следы грязных ботинок у порога своего нового дома – это были предупреждения и напоминания о долге, о долге вора – всегда быть в стае. В то самое время, когда я готовился к первому «выходу в свет» – мы собирались отвести товар на торговую площадь в Ванхор – о моей судьбе разгорались нешуточные споры в Темном братстве. Некоторые называли меня предателем и требовали скорой расправы, других смягчала мысль о моем юном возрасте, кто-то думал и о своих шансах на возвращение… Когда мы расположились на площади и Енлит ушел заплатить торговый сбор, меня «случайно» толкнули. Падая, я разбил треть посуды, и, когда дядя Ен вернулся, я не смог вразумительно ответить, что произошло. Несмотря на это, он все понял и решил не искушать судьбу, а поскорее отправляться домой. Дома нас ждало новое потрясение: пока мы отсутствовали, кто-то залез в мастерскую и устроил там погром. Ен уговаривал меня уехать к его родственникам и выждать какое-то время, но я не захотел оставлять его, ведь все эти неприятности случились по моей вине. Кроме того, уехав, я не надолго бы отвел беду, а лишь дал право на преследование. Как бы то ни было, после этого дня про меня вдруг забыли. Говорят, что Молчаливый, вникнув в мнения спорящих, выдвинул на их рассмотрение Право Отступника, которое удовлетворило всех. Решено было наказать меня частью старого закона и отпустить с миром частью нового. Теперь я не член братства и никогда уже не стану им, Право Отступника действует единожды.

– Но если все сложилось так хорошо, почему же ты снова стал вором? – недоумевал Карнун.

– Енлит был стар и умер спустя два года после нашей встречи. Весть о смерти быстро долетела до его многочисленной родни. Наскоро проведя обряды похорон, вся эта свора приступила к дележке «огромного наследства»! – при этих словах Зиан раздраженно взмахнул руками, выражая то ли досаду и негодование, то ли иные свои мысли. – Какое им дело было до юноши, которого они видят первый раз в жизни? До того ли?.. Когда на разделочной доске лежат большой дом, ветхая, но еще годная мастерская. Собрав в один сверток все свои вещи и взвесив на ладони остатки карманных денег, которыми периодически награждал меня дядя Ен, я понял, что снова остался один и практически без гроша в кармане. Поразмыслив и не найдя другого выхода, я решил вскрыть тайник. Он оказался пуст. Кто-то, видно, был удачливее меня.

– И что же дальше? Ты решил вернуться в братство?

– Нет. Я бездумно бродил по городу и набрел на торговую площадь. В тот момент я не помышлял о воровстве! Просто шел… А когда оказался около нашего с Енлитом места, увидел торговца украшениями, который лениво зазывал покупателей… Быстро развернувшись, я направился прочь, но рядом с овощной лавкой заметил человека, подававшего странные знаки: стоя за телегой, тот быстро размахивал руками и мотал головой, привлекая мое внимание. Он-то и предложил мне выгодное дельце – продать несколько украшений, не задаваясь вопросами, а треть вырученных денег оставить себе. Это было очень просто и очень выгодно! Кроме того, я не совершал никакого преступления и мог неплохо заработать на жизнь… Но теперь и это «ремесло» кажется мне преступным, – завершил свой рассказ Зиан. – Не этого я хотел и не к этому стремился.

– Что же ты собираешься делать теперь? – спросил Тифей. – Чем ты будешь зарабатывать на жизнь?

Зиан опять погрузился в размышления, слегка покачивая головой из стороны в сторону. Спустя какое-то время он ответил:

– Я думаю, что мог бы снова попробовать себя в работе гончара. И если за долгие годы руки мои не разучились мять глину, а ноги ходить по кругу – это станет самым любимым моим занятием…

– Скажи, Зиан, – вмешался в разговор Син, – а твои глаза не разучились видеть в темноте?

– Нет. Опыт этот мало изнашивается со временем.

– А смог бы ты… – Син прислушался к ветру за окном. – Смог бы ты проникнуть в дом Овелона Великого и выбраться незамеченным… – Зэймориец знаком остановил возражения Зиана и негодование товарищей, призывая сохранять спокойствие. – Учитывая, что лучшие его стражники не только не будут тебе мешать, но помогут тебе?

Лжеторговец и эксвор растерянно осматривался по сторонам. Напряженные от непонимания лица в тусклом свете свечи, оставшейся к этому времени в гордом одиночестве, тоже выжидающе и оценивающе смотрели на него.

– Н-нет, нет. Я не могу, не хочу. Не хочу больше этим заниматься!

Деригаб облегченно вздохнул.

– Но ведь никто и не говорит о воровстве! – не унимался Син.

Прочитав в глазах Зиана еще больший ужас, зэймориец добавил:

– А тем более об убийстве…

– Что ж, – промолвил после некоторых объяснений Сина Зиан, – я согласен. Вот еще что, если вы все-таки собираетесь идти в Лоурик… – Тут новоявленный мастер керамических дел перешел на шепот, так что присутствующим пришлось придвинуться к нему почти вплотную. – Каждый вор знает секретный знак: слова. – И совсем тихо, еле шевеля губами, Зиан произнес фразу, много лет скрываемую от чужих.