Седая оловянная печаль - Глен Кук Страница 16

В общем, Морли Дотс – квинтэссенция всего, что я ненавижу. Когда-то я и сам был таким, но, твердо решив исправиться, отделался от подобных субъектов. Но Морли я люблю. Ничего не поделаешь – любовь зла.

Клин вернулся и печально провозгласил:

– Он помешался на здоровье.

– Подумаешь, новость! Да он из кожи вон лезет, лишь бы обратить еще кого-нибудь.

Морли – единственный в своем роде убийца-вегетарианец. Он ужасно переживает, что его ближние губят свое здоровье, поедая мясо, не дожидаясь, пока он самолично перережет им глотки. Сдается мне, логика у него хромает. Впрочем, я могу ошибаться.

– Он выдумал что-нибудь новенькое? В последний раз, когда я его видел, он зарекся играть в азартные игры и пытался отказаться от женщин. Но без них он и дня не протянет.

– Да, с этим покончено. Напомни ему. Сейчас у нас на повестке дня режим. Рано ложиться, рано вставать. Он уже на ногах, оделся, поел и делает зарядку. Нет, только подумай! Год назад в это время суток я не мог его вытащить из постели даже под страхом смерти.

– Ну уж… Разве ты не веришь в чудеса? Стоило посулить ему солидный куш и…

– Он зовет тебя наверх. Налить еще?

– Давай. Все равно ничего покрепче у вас не дождешься.

Клин подмигнул – Морли так и не удалось обратить его – и наполнил мою кружку. Я захватил ее и поднялся в кабинет Морли, представлявший собой надстройку над основным помещением ресторана. Я, можно сказать, ближайший друг Морли, но во внутренние покои мне путь заказан: я чересчур коротко пострижен, не крашу губки и не подвожу глазки.

Дотс приседал как заведенный, у меня от одного этого зрелища заболел живот.

– Для своего возраста ты в неплохой форме, – похвалил я.

Черт его разберет, может, это врожденное. В жилах Морли течет кровь эльфов, а они долго сохраняются.

– Ты, видно, снова взялся за работу, – заговорил он без малейшего напряжения, не переставая приседать.

Да, зарядка и мне не помешала бы. В моем возрасте, стоит распуститься, восстановить форму уже нелегко.

– С чего ты взял?

– Без дела ты сюда не заходишь.

– Неправда. С Майей я приходил почти каждый день.

Раньше, до нашего разрыва.

– Ты проворонил настоящую жемчужину, Гаррет.

Морли перевернулся и начал отжиматься. Темная кровь эльфов в нем почти незаметна. Он выглядел просто невысоким, стройным темноволосым мужчиной в отличной форме. Морли легок на ногу. Вокруг него всегда атмосфера риска и приключений, но без угрозы, поэтому женщины находят его неотразимым.

– Наверное, ты прав. Мне порой недостает ее. Славная малышка.

– И прехорошенькая. А с Тинни как? Встречаетесь?

Моя подружка Тинни Тейт – рыженькая, темпераментная девица. У нас с ней весьма бурные и непредсказуемые отношения.

– Встречаемся. Если ей не взбредет в голову наказать меня, лишив своего общества.

– Хорошо, что ты не проболтался ей о Майе. За все время нашего знакомства других разумных поступков за тобой не числится.

Морли быстренько отжался положенные пятьдесят раз и вскочил. Он даже не вспотел. Мне ужасно захотелось пнуть его в зад: ничего не поделаешь, зависть – страшная штука.

– Ты слышал о генерале Стэнтноре?

– Командовал морской пехотой?

– Именно.

– И что же?

– Парень, что работает у него – мой бывший сержант, – потребовал вернуть старый должок Он хочет, чтобы я кое-что сделал для старика.

– Ты делаешь что-то просто так, ради самой работы? Все-таки ты редкий экземпляр, Гаррет.

– Знаю. Я как собака – пальцем не шевельну, если не голоден.

– Короче. Я-то работаю всегда, и работы у меня навалом.

– Старик умирает. Сержант думает, что его пытаются убить. Медленно, чтоб было похоже на изнуряющий недуг.

– Его в самом деле убивают?

– Не знаю. Он болен уже давно. Ты представляешь, как это можно сделать?

– Какого он цвета?

– Цвета?

– Ну да. Есть яды, которые действуют постепенно, накапливаясь. Распознать их можно по цвету лица больного,

– Он болезненно желтый. Волосы выпадают клоками. Кожа точно прозрачная.

Морли наморщил лоб.

– Ни синего, ни серого?

– Желтый. Как помадка. Он покачал головой.

– Ничего не могу сказать.

– Он еще страдает припадками.

– Бешенства?

– Сердечные или что-то в этом роде.

– Ни на что не похоже. Если б увидеть его…

– Да Но вряд ли это можно устроить. Они там все с приветом, не выносят чужаков.

Я бегло описал ему обитателей дома Стэнтнора

– Похоже на психушку.

– Вроде того. Все они, кроме кухарки и Дженнифер, лет по тридцать прослужили в морской пехоте, главным образом в Кантарде.

Морли усмехнулся.

– От комментариев воздержусь.

– Молодец. Избегайте соблазнов, и мир станет чуточку лучше. Еще одно. Старик воображает, что я занят поисками вора. Кто-то крадет его серебро и военные трофеи. – Я протянул список, Морли начал читать. – Я заплачу дополнительно тому, кто возьмется разведать, не проходят ли некоторые из этих вещей по обычным каналам.

– Плоскомордому нужна работа.

Плоскомордый Тарп – наш общий приятель, что-то среднее между Морли и мной. Он совестливей Дотса и честолюбивей меня, но огромный, как дом, и кажется недоумком. Тарпа трудно принимать всерьез, и ему редко достается хорошая работа.

– Ладно. Я заплачу по обычным расценкам. Плюс если найдет что-нибудь из списка, Плюс если опишет вора.

– Деньги при тебе?

Намек понят. Я выплатил ему аванс.

– Мы с Плоскомордым благодарим тебя, – сказал Морли. – Конечно, хочется сделать одолжение старому товарищу, но задаром это чертовски скучно. Особенно если старик просто помирает своим ходом.

– Что-то там происходит. Меня пытались замочить. – Я вкратце рассказал ему.

– Вот бы посмотреть на физиономию того парня. Он вдарил топором, а ты зазвенел, как колокол, – заржал Морли. – Однако тебе повезло.

– Надо полагать.

– В чем же, по-твоему, суть дела?

– Не знаю. Деньги? Больше там ничего нет. У старика примерно пять миллионов. Сын его умер. Жена умерла двадцать лет тому назад. Его дочь Дженнифер получает половину, а другая половина переходит к его приятелям – морским пехотинцам. Три года назад было семнадцать наследников. С тех пор двое умерли, предположительно естественной смертью, одного забодал бешеный бык, а четверо пропали. Посчитать нетрудно: доля оставшихся в живых почти удвоилась.