Тайные ходы Венисаны - Линор Горалик Страница 16

Сцена 11,
посвященная памяти святопреставившейся новомученицы, чье имя мы не можем называть, потому что она так просила. Она приняла судьбу своей святой, достойно делала то, что делала, с честью несла свою роль в команде и была праведным человеком. Мы помним, что обещали ей молиться всем святым за ее великий грех, о котором ничего не знаем

Маленькие, тоненькие ручки темноволосого мальчика лет тринадцати осторожно, но ловко и быстро подгибают подол надетого на Агату бархатного пунцового платья и втыкают в него одну булавку за другой. Еще одни детские ручки, дрожа от страха случайно уколоть Агату, крепят вокруг ее шеи роскошный широченный воротник, расшитый срезанными с рукавов Ласкиного платья золотыми бусинками. Девочка с пышными вьющимися волосами – младше Агаты на год или два, но такая худенькая, что на вид совсем малышка, – в испачканной клеем старой блузке и широких выцветших штанах, робко приближается к Агате с маской, обтянутой белым шелком. Агата стоит на высокой табуретке, и малышке приходится задрать голову, чтобы взглянуть Агате в глаза; от этого взгляда у Агаты сжимается сердце.

– Не будет ли Веселой Мистресс угодно примерить маску? Ради всех святых, простите, что от нее все еще пахнет клеем, но ее очень-очень надо примерить, чтобы я могла переделать ее, если Веселой Мистресс будет не совсем удобно…

Агате кажется, что она сейчас сгорит со стыда. Ей хочется закричать, что она никакая не «Веселая Мистресс», а просто Агата, такой же ребенок, как двадцать или даже больше детей, набитых, как селедки, в эту костюмерную, и что им совсем не надо лебезить перед ней, и что ей от этого очень плохо, и что это Ласка придумала для нее дурацкую роль, а ей только и надо, что подняться на пятый этаж. Но Агата закрывает глаза и делает глубокий вдох.

«Молчи, – говорит она себе. – Молчи. Ласка делает тебе одолжение, Ласка пытается спасти себя и тебя. Ты не можешь ее подвести. Молчи, молчи, молчи. Думай о маме и папе. И о том, что ты должна доказать Торсону, как отлично можешь справиться без него. Если они поймают тебя, если они и тебя засунут в какую-нибудь ужасную комнату с тридцатью детьми, ты останешься здесь навеки, ты пропадешь, пропадешь. Молчи, молчи, молчи».

Внезапно девочка с пышными волосами визжит так, что Агата в ужасе вскрикивает и чуть не падает с табуретки. Огромный пузатый человек в закрывающей пол-лица маске с длиннющим нависающим носом, в черном бархатном камзоле, продернутом толстыми золотыми цепями, и в торчащей сквозь разрезы камзола парчовой плотной рубашке, держит малышку за ухо, впившись в него длинными полированными ногтями.

– Отпустите ее! – кричит Агата, – Немедленно пустите ее!..

– Я ничего не сделала, Веселый Майстер Деррен! Я ничего не сделала! – рыдает малышка.

Внимательно посмотрев на Агату сквозь раскосые прорези маски, толстяк нехотя выпускает девочкино ухо. Ласка, успевшая вскочить со своего кресла в углу костюмерной и подбежать к Агате, теперь крепко держит ее за локоть и шепчет ей в ухо:

– Дыши. Просто дыши.

– Простите, мистресс Агата, – медленно и преувеличенно сладко говорит толстяк неожиданно высоким голоском, – я решил, что эта маленькая мерзавка вас расстроила.

– Вовсе… Вовсе нет, – говорит Агата как можно надменнее, – просто от здешней духоты у меня разболелась голова. Дай сюда маску! – велит она маленькой девочке и с ужасом понимает, что этот приказной тон дается ей очень легко.

Трясущаяся ручка протягивает ей маску. Завязок у маски пока нет, но она, обшитая изнутри белым сафьяном, мягкая и нежная, прекрасно прилегает к Агатиному лицу.

– Зеркало! – требует Агата.

Тоненькая ручка подает ей зеркало, и Агата в маске с каменными слезами очень нравится себе: она похожа на бедную святую Беренику после того, как у той разболелись все зубы.

– Как тебя зовут? – надменно спрашивает Агата маленькую девочку.

– Ни, – отвечает та.

Вся наигранная спесь тут же слетает с Агаты, и ей приходится сделать над собой огромное усилие, чтобы не передернуться: никогда еще человек не представлялся ей сразу же собственным именем. Ей так жалко малышку, как если бы та оказалась голой в целой толпе чужих людей. «Господи, – думает Агата, – что же с ними тут делают». Ласка крепко сжимает Агатин локоть. Тогда Агата глубоко вдыхает и спокойно говорит:

– Меня устраивает эта маска, Н… Ни. Ты можешь доделать ее, и поскорее.

С благодарностью Ни принимает маску у Агаты из рук.

– Две минуты, Веселая Мистресс, – говорит она с огромным облегчением. – Я только сделаю завязки и отдам ее вам.

Агата понимает, что если ее еще раз назовут «Веселой Мистресс», она взвоет.

– Долго вы еще будете возиться? – холодно спрашивает она темноволосого мальчика, подшивающего подол ее платья.

– Несколько минут, Веселая Мистресс, – говорит мальчик испуганно.

Тогда Агата быстро расстегивает платье и остается в шортах и футболке.

– Заканчивайте так, – говорит она, вырывает локоть из рук Ласки и начинает пробираться к Ни. Та в испуге шарахается, но Агата быстро оглядывается – старший костюмер Деррен далеко, крутит уши кому-то другому под вопли и визги, – и тихо спрашивает девочку:

– Как тебя зовут на самом деле?

– Ни, – удивленно отвечает та.

– Ох, – говорит Агата, – а как тебя звали раньше?

Личико девочки покрывается пятнистым румянцем.

– Не было никакого раньше, – чеканно отвечает она очень взрослым голосом.

– Послушай, – шепчет Агата, – их совсем мало, понимаешь? Я все знаю, у старого Лорио… Неважно, вас так много, и воины, и дети-танцоры, и вы тут, и у вас есть ножницы, и шила, а у детей-воинов полно оружия, и я не понимаю… Может, вы не знаете, как спуститься? Но я знаю! Я поднялась, и там можно спуститься, понимаешь? Я приду сюда… ну, например, когда все заснут. Ты просто скажи всем – там можно спуститься, когда напор ослабевает, – я, правда, не знаю, как без комбинезонов, но вы тут можете заранее сшить комбинезоны, и главное – не вдыхать, я потом объясню, – но можно спуститься! Ты же училась в колледжии, да? И тебя ждут мама и папа, они, наверное, с ума сходят, и…

– Мама и папа меня больше не любят, – говорит девочка все тем же чеканным голосом.

От этой поразительной фразы у Агаты перехватывает дух.