Огнедева - Елизавета Дворецкая Страница 16

— Здесь они — дочери его да сын меньшой. У меня все цело, сколько мне дали, столько и веду. Да еще всякое бабье прицепилось, вот и бредем помаленьку.

Взгляд Вольги скользнул по фигурам, стоящим на вершине обрыва среди кустов. Белые рубашки, серые некрашеные свитки, женские сороки, белесые головки ребятни… И — две головы с девичьими косами, рыжие, золотистые, два миловидных лица, одно из которых жило в его мыслях и мечтах, сияя, будто солнце.

Прижав руку к бьющемуся сердцу, Дивляна стояла молча, не в силах заговорить, хотя сказать ей хотелось так много! С Вольгой, единственным сыном плесковского князя Судислава, она впервые встретилась прошлой осенью, в Словенске, на свадьбе, где словенский старейшина Вышеслав женил своего сына Прибыслава. С тех пор Вольга уже полгода как заполнял собой мысли, сердце и воображение Дивляны. Род Домагостя состоял с Вышеславом в отдаленном родстве, а Вольга приехал в качестве брата невесты — княжны Любозваны. За несколько дней свадебных гуляний Вольга и Дивляна, пожалуй, и пары слов не сказали друг другу, — но везде и всюду она искала его глазами и почти всегда встречала ответный взгляд. Особенно волновало ее одно воспоминание: как-то Вольга в разговоре с ее братом Горденей шутливо жаловался, что в Плескове нет хороших невест, придется на Волхов ехать. Горденя отвечал, что-де невест у нас много уродилось, знай выбирай; а Вольга тогда обещал, что, как придет срок ему жениться, непременно приедет в Ладогу за невестой. И со значением смотрел при этом на нее, Дивляну. Или ей только казалось?

Но с тех пор как она вернулась с Прибыславовой свадьбы домой, в ней что-то изменилось. Девочки начинают мечтать о собственной свадьбе едва ли не с той поры, как уразумеют, что это такое. Мечтают с семилетнего возраста, когда начинают обучаться рукоделию, чтобы шить будущее приданое; мечтают в долгие зимние вечера, когда вместе с подругами занимаются прядением, ткачеством, шитьем, вязанием, вышиванием и под протяжные заклинательные песни вплетают в ткань охранительную и жизнетворную ворожбу на счастье всей будущей жизни подобно тому, как это делает сама Мать Макошь, спрядающая людские судьбы. И Дивляна, как всякая девица, за прялкой и ткацким станом думала о женихе, но раньше его образ рисовался ей очень расплывчато: просто некто в праздничной рубахе, как необходимая часть свадебных обрядов, — ведь без жениха-то ничего не выйдет. Все изменилось с тех пор, как она повстречала Вольгу. Среднего роста, сильный и крепкий, загорелый, с темно-русыми волосами и густыми черными бровями, из-под которых серо-голубые глаза сияли яркими звездами, веселый, разговорчивый, удалой, отважный, всегда готовый и спеть, и сплясать, и побороться, он был вожаком плесковских парней не просто потому, что княжий сын, а потому, что и вправду не было ему соперников. Все, за что брался Вольга, он делал от всей души: если дрался, то до полного торжества над соперником, если плясал, то до изнеможения, если пил на пиру — то до того, что не уйти своими ногами. Стоило ей теперь подумать о женихе, как именно он, словно наяву, вставал у нее перед глазами. Она видела его взгляд, его улыбку, задорную и многозначительную. Это и был настоящий жених, а остальные так, не женихи, а банные затычки! Даже странным казалось, что девки влюбляются в каких-то других: на всем свете один Вольга в ее глазах стоил любви. Как о самом большом несбыточном счастье Дивляна мечтала о том, чтобы он и правда приехал в Ладогу на Купалу, когда выбирают невест. Увидеть его раньше она и не мечтала — не ближний край от Плескова до Ладоги ехать. И вдруг… Уж не сон ли это?

Но и Вольга, стоя в лодье под берегом, смотрел на нее так, будто считал все это сном. Едва понимая, что делает, Дивляна вдруг соскользнула с обрыва и стала ловко спускаться меж кустов, придерживаясь за ветки. В здравом уме даже она, известная егоза и непоседа, никогда не полезла бы по такой крутизне, да еще и над водой, — но голубые Вольгины глаза, его восторженный и зовущий взгляд заставили ее забыть обо всем на свете. Ей хотелось одного: подойти, убедиться, что эта встреча наяву и что он помнит ее.

Видя, что девушка почти катится с обрыва им на головы, Вольга выскочил из лодьи, встал на мелководье и поймал Дивляну, не дав ей слететь в воду. Опираясь на его плечи, она задержалась на крутом спуске, но даже не заметила, что едва не окунулась в холодный весенний Волхов. Руки его были горячими, от широкой груди веяло теплом, и Дивляне было разом и стыдно немного, и весело.

— Ты ли это, Дивомила Домагостевна? — тихо, с недоверием и радостью проговорил Вольга, и даже его «окающий» кривичский говор казался ей полным особого очарования, а от звука его голоса в груди прошла теплая волна.

— Я, — тихо подтвердила Дивляна и про себя пожалела, что поленилась утром перечесать косу и теперь мелкие прядки липли к щекам, — стоит теперь перед Вольгой нечесаная, как кикимора…

— Ну, что у вас там за дела? — спросил Вольга, но в голосе его слышался какой-то другой вопрос, обращенный только к ней одной.

— У нас… русь на нас идет, чуть не пять сотен человек, Вал-город разорили, у нас беженцы оттуда… — ответила Дивляна, но, глядя на ее лицо и слыша голос, никто не догадался бы, что она сообщает такие тревожные и неприятные вести. — Отец войско собирает… На Ильмерь гонцов послал. А вы-то откуда взялись?

— А я… а мы за невестами едем. — Вольга оглянулся на своих спутников и широко, белозубо улыбнулся. — Видали мы осенью, до чего ладожские невесты хороши, тогда обещали, что приедем, — вот и едем.

— Так за невестами на Купалу ездят. — Дивляна лукаво улыбнулась в ответ, и сердце заходилось от счастья, так что дыхание перехватило. По глазам Вольги было ясно, что он-то ехал за одной-единственной невестой — за ней, Дивляной. Все-таки не глупостями, как уверял братец Велем, оказались ее мечты и надежды, и все теперь вокруг казалось ей одето ярким светом, будто для нее одной вставало над миром какое-то особое солнце. — Не рановато ли снарядились?

— Так ведь Красная Горка вот-вот. Мог ли я до Купалы ждать — а вдруг еще на Ярилу Сильного лучшую-то невесту уведет кто? Нет, я бы теперь всем парням сказал: моя эта, а кому не по нраву — выходи! — Вольга резко мотнул головой, приглашая на бой возможных соперников, и Дивляна счастливо засмеялась. — А ты мне прямо по дороге встретилась… — тихо добавил он. — До сих пор не верю, что наяву…

— Нас отец в Дубовик отослал от беды подальше, а если дед Хотимыч надумает на Ильмерь ехать, то велел с ним.

— И правильно, — согласился Вольга. — Коли русь идет, нечего вам там делать. Эх, знать бы, взял бы с собой людей побольше. А то самых близких только товарищей собрал, дружину мою молодую, неженатую, с кем мы зимой лисиц-куниц били… Ну, даст Перун, и так русь разобьем.

— Ты будешь с русью биться?

— А то как же?

Вольга обернулся к своим людям:

— Что, ребята, побьем русь?

— Побьем! Еще как побьем! — дружно закричали они в ответ.

С этими парнями Вольга каждую зиму уходил жить в лес, на заимку, и там парни кормились охотой — чтобы не обременять домочадцев в голодное зимнее время — и добывали меха, которые весной продавали варяжским гостям. Понятное дело, что долгими зимними вечерами на заимке, в душной дымной избе, слушая вой пурги за крошечным окошком, Вольга не мог найти лучшего занятия, чем вспоминать сытую осень, веселую сестрину свадьбу, а заодно мечтать о том, как, может быть, наступившим летом он раздобудет себе жену. Ту, с пышными рыжими волосами, серыми глазами, задорную, яркую, как искорка, знатного рода, настоящую пару для него, будущего плесковского, князя! И понятно, что у восемнадцатилетнего парня, едва закончилась зима, не достало терпения дождаться Купалы.