Любовь одной актрисы - Анна Зимина Страница 15

Годы шли. Десятилетия, века, и никому, никому в голову не пришло отдать свой архей в дар Акатошу. Ни одной живой душе. До сего дня.

Акатош уже давно не открывал глаза. Несколько лет точно. А зачем? Что нового он увидит? Только мертвенно мерцающие фосфорные нити да надоевшую за годы заточения темноту? Ну уж нет.

Там, за закрытыми глазами, можно было хотя бы забыться. Вспомнить свет солнца, горячую пульсацию жизни, приятные прикосновения…

Прикосновения… Как же он тоскует по ощущениям, которые дарит мех животного, нежная женская кожа, упругий гладкий лист или нежный лепесток. Бог вспоминал.

И вдруг что-то мягко толкнуло Акатоша в грудь. Влилось в него, наполняя жаром, светом, самой жизнью.

Бог разрушения открыл глаза. Изумленно выдохнул, не смея верить своей удаче. Свершилось? Неужели..?

Опали белесые путы, повинуясь желанию бога. Архей вернулся к своему создателю, подарил ему силы, но насколько их хватит? Ну уж выбраться отсюда – точно. А дальше… Акатош не думал о том, что будет дальше. Он рванулся вверх, к миру, солнцу, свету.

***

Разговор с иномирянкой оставил дурное послевкусие. Кадма проследила взглядом за убегающей девушкой, тяжело вздохнула. Ну а что поделать? Надо обязательно заняться ее судьбой, поговорить, когда остынет, объяснить, почему они поступили так, как поступили: справедливости ради, Кадма узнала о случившемся и о том, как себя повела Олия, только утром. И не совсем одобряла. Конечно, укус творения Акатоша – слишком явный намек на то, что иномирянка – нежеланный гость на островах. Хен явно не хочет, чтобы она была в их рядах. Но и так поступать с ней было неправильно. Надо было хотя бы объяснить, поговорить, но Кадма слишком увлеклась идеей отправиться в найденное святилище, решив отложить разговор до своего возвращения. Жаль…

Пусть пока иномирянка поговорит с Крамом, со своим оборотнем, пусть они ее успокоят и объяснят, как живется на островах. Кадма была уверена, что Крам найдет правильные слова – недаром он считался негласным королем, вождем всего острова. С его-то обаянием…

Кадма не знала, что до дома Крама иномирянка так и не дошла.

И спустя несколько часов очень сильно пожалела, что не остановила девушку, не поговорила с ней, не объяснила то, что должна была.

Потому что море неожиданно почернело от края до края. Плеснуло шипящим ядом на берега, вынося на песок акатошевых чудовищ. И снова безмятежно застыло.

И это могло означать только одно – иномирянка совершила то, о чем и помыслить не могли все остальные ведьмы. Она погубила мир.

***

Я открыла глаза и застонала, содрогнувшись всем телом от остаточной боли. Поднесла к глазам руку, стараясь разглядеть слезящимися глазами запястье. Короткая черная полоска вены покраснела по краям, но не болела – только слегка чесалась. Уже хорошо. Перевернулась на бок, переживая острый приступ дурноты и замерла. В паре метров от меня развалилась огромная туша невероятно уродливой и страшной… даже не знаю, кого. Зубы, шипы, отвратительные наросты… Я хрипло закричала и лихо отползла от этой жути, не обращая внимания на головную боль. И наткнулась еще на одну такую же чудо-рыбу. Она еще шевелила плавниками или что там было у нее вместо них, я не присматривалась, боялась, что стошнит. Это было какое-то склизкое месиво из клещей, щупалец, зубов… Я встала и, покачнувшись, окинула взглядом берег. Охнула, снова осев на песок. Вокруг меня валялись огромные и жуткие туши, много, несколько десятков, по большей части все они были мертвыми, и что-то мне подсказывало, что это и есть чудовища того самого Акатоша. А в следующий момент где-то неподалеку я услышала смех. Вполне себе счастливый мужской смех, даже хохот. Вытянула шею. Мужик. Голый. Лежит себе неподалеку от меня у кромки воды, уткнулся лицом в песок и хохочет. Какой-то оборотень свихнулся?

Мужик не затыкался. Он лежал на животе, раскинув руки в разные стороны, сжимал песок в пальцах и по-прежнему ржал.

– Эй… Все с тобой хорошо? – с опаской спросила я, потихоньку пятясь назад, подальше и от свихнувшегося оборотня, и от трупов жутких тварей на песке.

Он, видимо, меня услышал, потому что медленно перевернулся на спину, а потом в меня вперился совершенно невероятный взгляд. Оборотень? Да какой на фиг оборотень?! Походу, передо мной лежал самый что ни на есть Акатош. Потому что глаза цвета вишневого сока сверкали, как парочка ювелирных рубинов при правильном освещении. Черные влажные волосы облепляли сильное тело с белой кожей, словно полоски налипших водорослей. И черты лица… В морских ведьмах было что-то большее, чем красота. А этого мужчину было бы кощунственно назвать красивым в принципе. Это было что-то намного большее. Это было так же, как сказать, что лава, льющаяся сплошным потоком с подножия вулкана на город, красива.

Я смотрела на мужчину, мужчина на меня. А потом он махнул мне рукой, отчего ему в глаза попал песок, который он до этого сжимал в ладони.

Великий бог заорал, начал теперь глаза, а потом бросился к морю, набрал полные ладони воды и начал промывать глаза. От песка. Морской соленой водой. После чего он, конечно, заорал снова.

Я молча наблюдала за этим венцом сюрреализма и потихоньку щипала себя за руку. Может, меня просто глючит, мало ли что на этих островах растет.

Пока великий бог, шипя, вымывал морской водой песок из глаз, я приходила в себя, потихоньку отступая в ближайшие кусты. Мало ли что там у него в голове, у этого странного создания. Мне вообще показалось, что он совсем не в себе. А раз так, то лучше бы мне быстренько свалить и не мозолить ему глаза. Правда, далеко уйти у меня не вышло. Потому что мужик, отплевавшись от морской воды, нашел меня взглядом, скривился и пожаловался, тыча пальцем на морскую волну:

– Горько! И больно глазам!

Я поперхнулась. Сказано это было с такой интонацией изумления и удивления… И голос: хриплый, тихий, словно бы его обладатель очень давно не говорил.

– Ну конечно больно. В морской воде же соль, она раздражает слизистую глаза, это очень неприятно.

Мужик кивнул, принимая к сведению. И тут же спросил:

– Это ты меня спасла?

– Э… Я отдала Акатошу архей, потому что меня попросила Каспада, и я… Уф…

Я сбилась, потому что бог в одну секунду оказался около меня и сжал меня в объятиях, совершенно не соизмеряя силу. Меня обнимал голый, сумасшедше красивый мужик, а я стояла, как дурочка, не в силах даже сделать лишний вздох. К тому же его ладонь скользнула по моей спине, начала ласково поглаживать ее, как добрый хозяин гладит кошку.

– Эй, мужчина… Вы чего? Отпустите! – пискнула я, с трудом дотягиваясь рукой до его плеча и пытаясь по нему постучать.

Тщетно.

Он, казалось, вообще меня не слышал, стоял себе, гладил меня нагло и совершенно бесстыже и, кажется, кайфовал.

– Мужчина! – рявкнула я, и хватка, наконец, ослабла.