Падший клинок - Джон Кортней Гримвуд Страница 14

Когда Тико проснулся, его мочевой пузырь был полон, член встал, а яички болезненно набухли. Он помочился. Неужели его моча так сильно воняет?

Потом он осознал, что все запахи слишком сильны.

Дым от потушенных на ночь очагов. Ароматы пирогов и жаркого из общественных печей на каждой улице. В этом новом мире роскошь смешивалась с грязью. И люди, тысячи странно одетых людей, живущих своей недоступной для него жизнью.

Плоский горизонт редко проглядывал сквозь туман. Здесь всегда туман. Может, эти острова на краю мира. Или единственные острова в мире. А может, и нет никакого мира, кроме них.

Крыша склада, где он спал, протекала. Половину помещения занимал мусор, остальное пространство — дерево, сложенное для просушки. Боковой канал, на который некогда выходила пристань, обветшал и зарос. Мост в его устье, преграждающий вход, был старым, но полуразрушенный склад еще древнее.

Юноша провел в своем укрытии четыре ночи. Уличные беспорядки продолжались уже шестой день. Но в эту ночь впервые пошел снег, и Тико по крышам направился на юг. Его гнали голод и осознание: город принесет ему что-то более важное, нежели стрела в плечо.

Он научился использовать тени, его дыхание не касалось падающего снега. Мужчины, молодые и старые, не замечали его, как кинжал, занесенный над головой, или тишину в небе. С девушками, кошками и старухами сложнее, но ведь всем известно, они видят суть вещей.

Николетти воевали с Кастеллани.

Если корабелы гордились своей гильдией, то Николетти — своим приходом, Сан-Николо деи Мендиколи, самым трудным и упрямым в городе. Никто в точности не знал, с чего началась вражда, но порожденные ею уличные бои кипели уже четыре сотни лет. Герцоги не поощряли ее явно, но и не запрещали. Стоило подняться приходам с одного берега Каналассо, приходы другого тут же вставали, желая сокрушить их.

А в эту ночь для схватки нашелся повод.

«Красные» Кастеллани обвинили Николетти в убийстве Марии, жены башмачника-кордована. «Черные» Николетти обвинили своих врагов в попытке вытянуть плату за кровь, в которой они неповинны.

И вот в полночь, когда снег падал так густо, что бунтовщики были не в силах разглядеть другой берег канала, начиналось новое сражение. Традиция диктовала время. Она же требовала — перед началом лучшие бойцы должны встретиться на мосту. Они разбрасывали снег и подбрасывали монету, решая, чей удар будет первым.

Последний час перед полуночью люди готовились к схватке. Они искали мужество в спиртном и распаляли гнев разговорами о добродетелях Марии или, напротив, о бесстыдном требовании платы за кровь. В этот час Тико добрался до дымохода на крыше Фонтего деи Тедески, к северу от моста Риальто. Здесь компанию ему составили мертвый голубь и живая кошка. Благодаря голубю кошка сможет протянуть еще несколько дней.

Трубы, не меньше десятка, каждая в два человеческих роста, заканчивались каменными воронками, откуда истекало тепло. Тико притянул сюда шум, который он услышал еще в самую первую ночь в городе. Стук механического сердца.

Мерный шум повлек Тико к дальнему концу крыши Фонтего, потом на холодные плитки двумя этажами ниже, а затем в переулок. Замерзшая грязь, укрытая снегом, резала ноги. Стены отражали звук, и он стал еще громче. Тико, не раздумывая, распахнул дверь и переступил порог. В механической мастерской царил мрак, лишь в дальнем углу горела единственная свеча. Оттуда послышался какой-то вопрос.

Задавший его голос казался старым и горделивым. Он звучал так, будто вторжение чужака вовсе не беспокоит человека. Только потом Тико узнал, о чем его спрашивали, и сожалел о том, как получил это знание.