Право учить. Повторение пройденного - Вероника Иванова Страница 13

И в череду размышлений вклинивается: а почему он так хочет вовлечь меня в свои семейные проблемы? Здесь что-то кроется. Нелицеприятное. Возможно, не подлежащее огласке. Надо выяснять.

Отбрасываю в сторону обиду:

— Почему она не может обернуться?

— Ирм — полукровка, — коротко отвечает старик.

Ирм? Так её зовут. Что ж, красивое имя. Подходящее для рыжей малышки.

— Это не причина. Точнее, причина, но не основная. Я слушаю дальше!

— Её мать — линна.

— Что?!

Хлопаю ресницами. Линны — лесные кошки Северного Шема, но дело не только и не столько в этом, сколько...

— Что заставило тебя пойти на преступление?

Янтарные глаза даже не вздрогнули.

— То, что заставляет всех нарушать правила. Страсть.

Наверное, никогда не пойму это утверждение до конца. До самой последней крошечки смысла. Потому, что не могу позволить страстям одержать верх над разумом. Теперь не могу.

Как всё было просто и легко ещё год назад! Не нужно было взвешивать причины и следствия, не нужно было всё время помнить о Пустоте и о разрушениях, которые начнутся, если она вырвется на свободу. Сейчас впору пожалеть о беспечно и бессмысленно прожитых днях. Днях, которые можно было потратить на получение знаний, а не на напрасные поиски того, что всё равно пришлось выбросить.

Страсть, говоришь? Она не может служить оправданием.

— Ты думал о том, что получится в результате?

— Нет, dan-nah. В такие моменты... не думают, а действуют.

Досадливо морщусь.

— Неужели? И даже на грани сознания не возникает мысль остановиться и взвесить все «за» и «против»?

Лёгкое движение плечами, похожее на признание совершенной ошибки.

— Вот уж, действительно, самонадеянность... Хорошо, оставим в покое прошлое. А что делать с настоящим?

— Мне не известно решение, dan-nah. Поэтому я пришёл к вам.

— И чем я могу помочь?

— Я верю, что вы найдёте путь там, где все остальные оказались бессильны. Потому что не любите смотреть сверху вниз.

* * *

Я проснулся оттого, что кто-то мягкий и тёплый привалился к моему боку. Проснулся, открыл глаза и долгое время смотрел в темноту, пытаясь вспомнить, где нахожусь. Получилось, но с заметным трудом. Это мой Дом. Моя комната. Моя кровать. Но почему в ней кроме меня есть ещё кто-то?

Рассеянный свет луны молочным сиянием окутывал сладко сопящую рядом фигуру, от которой явственно пахло корицей и яблоками. Ах да, это Ирм, за ужином злоупотребившая пирогом. Наверное, ей стало одиноко одной, и девушка отправилась искать знакомое лицо.

Волосы кажутся серебряными, а не золотыми. С прядями чернёного серебра. Длинные ресницы подрагивают в такт дыханию, а губы словно шепчут что-то. Левая рука лежит на моей груди, безвольная и податливая. Сжатая в трогательный кулачок. Беззащитная...

И почему я отказался от той, самой первой мысли? Кто мне мешает прямо сейчас, здесь, не тратя время зря, взять то, что само идёт в руки? Её плоть свежа и упруга, аромат кожи нежен и притягателен, а душа так невинна... Отказа не будет: она просто не поймёт, что происходит. А когда испугается, будет уже поздно сопротивляться. Да и как она сможет противиться? Достаточно сжать пальцы посильнее на гладком горле, поблизости от ключевых Узлов Кружева, и девушка станет достаточно покорной, чтобы доставить мне...

Это мои мысли?

Мои?

Эй, подружка, скажи: я, и в самом деле, ОБ ЭТОМ думаю?

Жду ответа, но внутри и снаружи меня тишина остаётся нетронутой.

Куда делась Мантия? Она никогда не спит и никуда не уходит. Почему же я не слышу её голоса? Что случилось? Может, мне снится кошмар?

Сжимаю кулак так плотно, что ногти вонзаются в ладонь. Нет, не сплю. Но и проснувшимся себя не чувствую. Словно лёгкая, но мутная кисея опутала мысли и ощущения: вроде и вижу мир вокруг, но не нахожу в его облике привычных очертаний. И девица рядом...

Пухлые губы приоткрылись: Ирм облизнулась во сне. А мне вдруг захотелось впиться в эти бледные лепестки. Зубами. Так захотелось, что правая рука потянулась и...

Я остановился в самое последнее мгновение и то, только потому, что увидел, как под кожей на тыльной стороне ладони взбухают чёрные прожилки, а тело вдруг охватила дрожь, словно кровь начала двигаться прыжками.

Не думая уже о покое или беспокойстве спящего ребёнка, я судорожно покинул постель и выскочил в коридор, даже не накинув на плечи куртку. Пусть бегать по Дому в одной рубашке и штанах прохладно, но ни за какие блага не вернусь туда, где в ворохе покрывал нежится невинное дитя. Ни за что! Потому что, если вернусь, о невинности Ирм можно будет забыть.

Что со мной? Да, девушка мила, но разве это повод подминать её под себя? Встречал я красавиц и соблазнительнее, и искуснее, что немаловажно. Взять хотя бы мою знакомую йисини... Но меня потянуло к несчастному ребёнку. Почему?

ПО-ЧЕ-МУ?

Рука кажется опущенной в жидкий огонь, и пламя распространяется по телу, а сознание словно превратилось в лёд, сверкающий бликами негодующего вопроса: зачем я остановился?

Действительно, зачем? Никто не смеет встать на моём пути. Из страха? Пусть. Умирать раньше срока — мало кем призываемая участь. Я могу позволить себе абсолютно всё: сломать, разбить, уничтожить. Неважно, мёртвый предмет или чужую жизнь: для меня не существует запретов. В моих руках умильно урчат и вседозволенность, и безнаказанность. Многие ошибочно полагают эти понятия равнозначными, но я знаю: дела обстоят несколько иначе.

Вседозволенность — возможность поступать без оглядки на мнение других. Отсутствие ограничений в чём бы то ни было. Как раз мой случай, потому что разрушению невозможно установить границы. Единственный путь борьбы с ним — создавать новое быстрее, чем исчезает старое. Правда, возникает другая трудность: процесс творения, как правило, требует по сравнению с процессом уничтожения куда более существенных приложений и Силы, и прочих полезных вещей. Он требует участия и разума, и сердца. А разрушать можно и с пустой головой, лишь бы в груди клокотала ненависть! Вот, как сейчас... Зачем я их послушался? Зачем задействовал свою волю в деле усмирения Пустоты? Трачу себя на сущую ерунду, когда все остальные наслаждаются незаслуженным покоем! И это притом, что никто и ничто не способно меня наказать...

Так не должно быть! Хватит платить по чужим счетам! Я могу делать всё, что мне угодно? Да! Так что мешает пойти в комнату и получить достойную плату за свои труды? Шадд’а-раф задолжал мне, его сын — тоже. Пожалуй, одной Ирм будет маловато: надо потребовать ещё пару-тройку девиц. И никто не посмеет меня упрекнуть! Никто не сумеет наказать! Потому что в полной мере я наделён и безнаказанностью — даром, позволяющим не платить за проступки. Я не стою НАД миром, как мои родичи: я могу сжать его в кулаке и...