Царев врач, или Когда скальпель сильнее клинка - Александр Сапаров Страница 13

Но мои размышления грубо прервали. Навстречу с пригорка спускались трое конных. Богато одетые, притом полностью в боевых доспехах. Несмотря на это я узнал их – это был Мартын, сын боярина Ставра, со своими прихлебателями.

Насколько я знал, воевода и Ставр недолюбливали друг друга. Где-то мой хозяин перешел дорогу боярину.

– Посмотрите, один холоп другого ведет, – крикнул Ставр, и все захохотали.

Я молчал и ждал, что будет дальше.

– Ну что, лекаришка, наложил в штанишки, что-то говнецом завоняло, – снова выдал он.

Я не выдержал:

– Еще бы не воняло, ты со своими друзьями в баню сколько лет не ходил, недаром от вас девки на улицах шарахаются и на другую сторону перебегают!

Мартын мгновенно взъярился:

– Ты, безродное отродье! Как ты смеешь мне, боярскому сыну, так отвечать, быстро с коня и лижи сапоги, пока мне не надоест!

– А что, твои прихлебатели уже все языки отсушили, когда сапоги вылизывали? А ты в это время свою кобылу в зад целовал!

Мартын взревел диким голосом и, выхватив саблю, рванул на меня. Левой рукой с широким браслетом я отбил его удар и сам нанес удар клевцом с правой руки. Закаленное железо пробило шлем и голову, как бумагу. Острый конец клевца вылез посредине лица как длинный нос, рукоятка молота вырвалась у меня из рук, а Мартын вывалился из седла, и лошадь волокла его еще двадцать метров. Наступила полная тишина. Два перепуганных подпевалы молча смотрели, как я спешился и с усилием вырвал клевец из головы Мартына. Потом они резко повернулись и ускакали.

– Данила Прохорович, что же теперь будет? – в ужасе запричитал Антоха. – Их же двое видаков, да еще бояре, а нам веры никакой.

– Не боись, Антоха, ты-то здесь при чем? Ты слышал, как они нас поносили, а поносили они не просто кого-то, а нас, воеводского холопа и лекаря воеводы и архимандрита. Значит, они на власть царскую руку подняли, а еще на церковь, ведь кто архимандрита лечит и отца Павла – я лечу, а они, видно, захотели их извести, меня в тюрьму забрав. Так вот и ответствуй всем, кто тебя спрашивать будет, да скажи еще, что кричали, де, великий царь ошибся, не того воеводой назначил. Так что надо брать этих злоумышленников и в цепи сажать.

Антоха уставился на меня в изумлении:

– Недаром у нас слово ходит, что непростой вы человек, Данила Прохорович, днями лечите, все в молитвах и посте, бою оружному учитесь, как будто завтра в сражение идти, хмельного в рот почти не берете, по девкам гулящим не ходите, никто вас не замечал. И сейчас все так разложили, что я сразу понял, что злоумышляют они против царя нашего Иоанна Васильевича. Так и говорить буду. А направил их на это сам боярин Ставр.

Когда мы приехали в кремль, воевода был тут как тут. Он подскочил ко мне, видимо желая хоть что-то узнать о произошедшем, но простодушный Антоха кинулся Поликарпу Кузьмичу в ноги и начал свою историю. С каждым Антохиным словом выражение воеводиного лица становилось все злораднее.

– Так что, Антошка, действительно они кричали, что наш царь Иван Васильевич ошибается и надо было другого воеводу назначать?

– Истинный крест, Поликарп Кузьмич, кричали, антихристы. И Данилу Прохоровича хотели извести, чтобы отец Павел и архимандрит от зубной болезни изошли.

Выражение лица нашего воеводы было такое, будто он кот, а перед ним огромная банка сметаны.

Он взял меня за плечо, отвел в сторону и спросил:

– Твоих рук дело?

Я, глядя ему прямо в глаза, сказал:

– Поликарп Кузьмич, я просто растолковал Антохе, что произошло, и все.

Тот хмыкнул:

– Ловко растолковал, теперь он и на допросе, и на дыбе одно будет говорить. Ну, Данила, хоть и влез ты в историю, но с таким прибытком для меня выпутался, что не буду я тебя ругать, вот только между нами: Ставра у меня вряд ли хватит сил совсем скинуть. И сына он тебе не простит. Будешь теперь все время ждать или ножа в спину, или яда в вине. Так что придется тебе в скором времени уехать.

И вот я уже в который раз складывал свои скудные пожитки в мешок. В мою скромную комнатку зашел воевода.

– Ну гуляй, лекарь, согласился наконец отец твой на тебя посмотреть. Ох и долго он упирался, я же ему описал, и откуда тебя привезли, и про пятно родовое упомянул. «Нету, – говорит, – у меня такого сына и не было». Но, видно, сомнение его взяло, и начал он розыск свой проводить, у него ведь шесть лет назад пропал его полюбовницы мальчик. Вроде гулять пошел, и нету. Ох и искали парнишку тогда. С горя сколько душ погубил, мстил, что не уберегли мальчонку. А сейчас вроде как выяснил: парня-то не убили, побоялись кровь пресечь, а где-то в лесах в люди отдали. Тут ему мои новости к месту пришлись. Так что дам я тебе подорожную к твоему отцу предполагаемому, поедешь вроде как гонец мой, ну а там уж смотри. Но вот совсем не сомневаюсь, признает он тебя, как есть признает.

– Да, Поликарп Кузьмич, скажите хоть сейчас, кто же будет отец мой родимый?

Воевода уставился на меня в удивлении:

– А я что же, не говорил? Да это князь Дмитрий Иванович Хворостинин, мой друг давний, сколько мы с ним в походы переходили! В прошлом годе что-то гневался на него великий государь, но сейчас гроза миновала, можно тебе к нему ехать спокойно. Вот он мне поведал как-то, что был у него от девы любимой сынок, да сгубили вороги, а может, и дед подстроил. И про пятно родовое рассказывал, да еще у себя показал. Я тебе бумаги выправил, ты теперь человек посадский, и Антошку я тебе отдам. Пусть Ставр теперь вас поищет, а ваши-то сказки у меня давно записаны и видоками подтверждены.

И вот настал день отъезда. К моему удивлению, пришло много народа, некоторые женщины даже вытирали слезы. Я сходил в собор, попрощался с отцом Павлом, отдал в дар храму икону Божьей Матери. Отцом Павлом она давно была примечена. Растроганный батюшка надел мне на шею второй крестик.

– Один крестик у тебя крестильный, а этот, если будут трудности, покажешь ближайшему попу, и тебе обязательно помогут.

Антохина мать прощалась с сыном и на коленях просила меня быть осторожнее и сохранить ее кровинушку.

Воевода был необычно хмур, кивнув на рыдающую мать Антохи, сказал:

– Данила, вот когда будешь водить полки, помни, что у каждого твоего воя мать есть и каждая так же убиваться будет, так что давай передавай от меня поклон своему отцу и не забывай.

И вот мы снова в пути. Вроде и недалеко – всего-то в Москву. Но недалеко будет через четыреста сорок лет. А сейчас зима. Мы с Антохой прибились к купеческому обозу. Хорошо, купцы свои, из Торжка. Меня сразу в свою кампанию приняли и Данилой Прохоровичем величать стали. Сразу ведь просекли, прохиндеи: не зря я в Москву собрался. Про сынка-то Ставра, похоже, все слышали, хотя никто его не жалел, уж очень он паскудный был парень. Разговор, как обычно, сразу зашел о болезнях, и все начали приставать ко мне с просьбами вылечить какую-нибудь болячку. А один молодой купчик, Протас, поймал меня в лесу, куда я забежал по нужде, и пристал как банный лист к заднице: