Цирк проклятых - Лорел Гамильтон Страница 13

Мужчина, спавший в кровати под черным балдахином, протянулруку сквозь черные шторы.

– Я его подержу, – сказал он.

Я задержала на нем взгляд на минуту. Он был обнажен допояса. Руки, грудь, живот выдавали следы тренировки с поднятием тяжестей –сколько надо, не слишком много. Либо у него был превосходный загар, либонатуральная смуглость кожи. Волосы рассыпались по плечам густой волной. Глаза унего были карие и очень человеческие. Приятно такое видеть.

Я отдала ему жакет. Он улыбнулся, сверкнув зубами и прогоняяс лица остатки сна. Потом сел, держа жакет в одной руке и обхватив колени,спрятанные под черными одеялами, прижался щекой к колену и принял веселый вид.

– Вы уже вполне готовы, ma petite? – В голосе Жан-Клодазвучал интерес и оттенок смеха, не имеющего отношения к юмору. Это был смехиздевательский. Но издевался он над собой или надо мной – непонятно.

– Готова, думаю, – ответила я.

– Поставь ее на пол, Ясмин. Посмотрим, что будет.

– Двадцать на Маргариту, – послышался голос Стивена.

– Нечестно, – ответила Ясмин. – Я не могу ставитьпротив своей слуги.

– Двадцать против каждого из вас на победу мисс Блейк.

Это сказал человек на кровати. У меня была секунда, чтобыобернуться на него и увидеть его улыбку, потом налетела Маргарита.

Она размахнулась, целясь мне в лицо, и я блокировала ударпредплечьем. Она дралась по-девчоночьи – открытыми ладонями и ногтями. Но онабыла быстра – быстрее человека. Может быть, это было оттого, что она быласлугой, – не знаю. Ее ногти пропахали на моем лице резкую болезненную борозду.Все, хватит. Больше не нежничаю.

Одной рукой я удерживала ее на расстоянии, и она вцепилась вэту руку зубами. Правым кулаком я ударила ее изо всех сил, вложив в удар вессвоего тела. Отличный был удар в солнечное сплетение.

Маргарита выпустила мою руку и согнулась пополам, ловя ртомвоздух. Отлично.

У меня на левой руке остался окровавленный отпечаток еезубов. Коснувшись левой щеки, я отняла еще больше вымазанную кровью руку.Больно, черт возьми!

Маргарита стояла на коленях, снова обучаясь дышать. Но онаглядела на меня, и по взгляду голубых глаз было ясно, что бой не окончен. Кактолько к ней вернется дыхание, она полезет снова.

– Не вставай, Маргарита, а то будет больно.

Она затрясла головой.

– Она не может перестать, ma petite. Иначе вы выиграететело Ясмин, если уж не сердце.

– Не нужно мне ее тело! Ничье тело мне не нужно!

– А это уже просто неправда, ma petite, – заметилЖан-Клод.

– Перестаньте называть меня ma petite!

– У вас две мои метки, Анита. Вы на полпути к тому,чтобы стать моим слугой. Признайте это, и никто больше сегодня не будетстрадать.

– Ага, разбежалась, – ответила я.

Маргарита поднималась на ноги. Я этого не хотела. И потомупридвинулась раньше, чем она успела встать, и сделала ей подсечку. Одновременнос этим схватив ее за плечи, я повалила ее назад и села сверху. Правую руку ее явзяла в захват. Она попыталась встать. Я усилила давление, и она сноваповалилась на пол.

– Перестань драться.

– Нет!

Это было второе членораздельное слово, которое я от нееуслышала.

– Я тебе руку сломаю.

– Ломай, ломай! Мне плевать.

На лице ее была дикая, безумная злоба. Господи Боже мой. Еене урезонить. Ладно.

Используя зажатую руку как рычаг, я перевернула ее на живот,увеличив давление почти до перелома, но не ломая. Сломанная рука не заставит еепрекратить бой, а я хотела положить конец этой дурости.

Держа захват одной ногой и рукой, я встала коленями ей наспину, прижав к полу. Захватив горсть желтых волос, я запрокинула ей головуназад, обнажив шею. Тут я выпустила ее руку, захватила ее шею правой рукой так,что локоть пришелся против адамова яблока, и сдавила артерии по сторонам шеи.Ухватив себя за запястье, я нажала сильнее.

Она пыталась вцепиться ногтями мне в лицо, но я уткнулась вее спину, и она не доставала. При этом она издавала тихие беспомощные звуки,потому что на громкие не хватало воздуха.

Она стала царапать мою руку, но свитер был толст. Онавздернула мой рукав вверх, обнажив руку, и стала драть ее ногтями. Я сильнееприжалась лицом к ее спине и сдавила горло так, что у меня руки затряслись отнапряжения и зубы заскрипели. Все, что было у меня, я вложила в эту правуюруку, сжимающую хрупкое горло.

Она перестала царапаться. Ее руки заколотились о мой правыйлокоть, как умирающие бабочки.

Придушить кого-нибудь до бессознательного состояния – работадолгая. В кино это выглядит легко, быстро и чисто. Это не легко, это не быстрои уж точно, черт побери, не чисто. Жертва отбивается куда сильнее, чем этобывает в кино. И если надо кого-то придушить до смерти, лучше подержатьподольше после того, как этот кто-то перестанет шевелиться.

Маргарита постепенно обмякала, одна часть тела за другой.Когда она лежала в моих руках мертвым грузом, я ее медленно отпустила. Оналежала неподвижно. И дыхания не было заметно. Не слишком ли долго я давила?

Коснувшись ее шеи, я ощутила сильный и ровный пульс соннойартерии. Отключилась, но не умерла. Отлично.

Я встала и отошла к кровати.

Ясмин упала на колени возле неподвижной Маргариты.

– Любовь моя, единственная, она сделала тебе больно?

– Она просто без сознания, – сказала я. – Черезнесколько минут очнется.

– Если ты ее убила, я тебе глотку перерву!

Я покачала головой:

– Давай не будем начинать снова. Я сегодня уже столькопоработала на публику, что больше не могу.

– У вас кровь идет, – сказал человек в кровати.

У меня с правого предплечья капала кровь. Маргарита не всостоянии была нанести мне серьезные повреждения, но царапины были достаточноглубоки, чтобы некоторые оставили шрамы. Класс. У меня с внутренней стороныэтой руки уже есть длинный тонкий шрам от ножа. И даже с этими царапинами направой руке у меня меньше шрамов, чем на левой. Производственные травмы.

Кровь текла по руке довольно ровно. Но на черном ковре онане была видна. Отличный цвет для комнаты, где вы собираетесь регулярно пускатькровь.

Ясмин помогала Маргарите встать. Женщина очень быстрооправилась. Почему это? Да, конечно же, потому, что она была слугой.

Ясмин подошла к кровати, ко мне. Ее прекрасное лицоистончилось так, что показались кости. Глаза горели ярко, почти лихорадочно.