Волшебная реликвия - Михаил Костин Страница 13

Генерал не любил бывать при дворе, не слишком жаловал короля Вивана и с нескрываемым презрением относился к Совету Восьми, полагая всех вице-королей негодяями, ворами и дураками. Правители, в свою очередь, терпеть не могли генерала, но сместить его не решались.

В армии же многие офицеры только одобрили, если бы генерал Рас совершил государственный переворот, разогнал королевскую шайку и захватил власть. Но сейчас все помыслы генерала были заняты одним – как отразить нападение коварного и сильного врага, нагло вторгшегося в пределы отечества.

Многих своих солдат генерал помнил по именам.

А сержанта Подорогу не только помнил, но искренне любил. Когда-то они первыми ворвались в крепость Бор-Бор – полковник и рядовой солдат. Полковнику пробило осколком голову, а солдату грудь навылет. Вместе они валялись в лазаретах, вместе смотрели в глаза смерти. Потом жизнь разлучила их – разные войны, фронты, армии. Генерал много лет провел в опале. Сержант на какое-то время из пехоты попал на торговый флот, где не на шутку бился с пиратами. Но вот прошли годы, и они снова вместе и снова воюют.

Принимая переформированные части, генерал неожиданно увидел сержанта, поспешил к нему, обнял и расцеловал. Для облегчения сего процесса здоровенному сержанту пришлось немного присесть. Разговорились. И размякший сержант в числе прочего рассказал генералу о трех молодцах, которых перехватил у него лейтенант Винк…

– Просил-то на время. А теперь не возвращает.

– А, это те самые крестьянские пареньки? Наслышан, наслышан.

Подорога удивился. Без году неделя в армии, а о них уже и командующий слыхал. Ну и ну!

– Так ты говоришь, они у Винка? Хочешь вернуть?

– Хочу, господин генерал.

– Ладно уж, какой я тебе господин? Старый армейский товарищ! Понятно?

Мимика сержанта, внутренне одобрившего подобную фамильярность, но внешне и не собиравшегося на нее откликаться, была бесподобна. Генерал ее оценил. Потрепав по плечу старого служаку, он сказал:

– Вот что, мой старый добрый Подорога. Я тебе их сейчас не отдам. Самому нужны. Спасибо, что ты их нашел.

Еще один каскад мимики взволнованного начальственным теплом сержанта.

– Ну и славненько, – сказал генерал.

Он глазами нашел в толпе своего адъютанта. Тот мгновенно оказался рядом.

– Стало быть, так, сынок. Завтра доставить мне в штаб троих солдат. Имена и где их искать – это тебе скажет мой добрый старый друг.

Молодцеватый подполковник извлек из висевшей на боку планшетки маленький блокнот, огрызок карандаша и вопросительно взглянул на сержанта.

– Итак, их полные имена?

Сержант тяжело вздохнул.

– Полные? Ах, подполковник, что вы хотите от старика? Память-то уже не та. А списки я с собой не ношу.

Но сержант лукавил. По цепкости памяти он мог поспорить с кем угодно. Постучав себя кулаком по лбу и выбив воображаемые искры, он вдруг сказал ровным голосом:

– Пишите. Значит, так – рядовые Арий Кустица, Галлий Мартин, Валентин Силован, второй отдельный батальон лейтенанта Мариса Винка.

– Угу, – бормотал адъютант, слюнявя карандаш и записывая имена большими кривыми буквами, – разыщем голубчиков.

Легонько подталкивая друг друга и отчаянно робея, три друга вошли в просторную походную палатку генерала Раса. Генерал сидел за раскладным столиком и что-то измерял на карте.

– Господин генерал, – раздалось нестройно, – рядовые третьей роты при втором отдельном бат…

Генерал встал, откладывая циркуль, и поднял руку. Солдаты тут же замолкли.

– Ну, ребятушки, служите?

– Служ-е-веч-ству-клю! – пророкотали три голоса.

– Молодцы, вижу, вижу. А на серьезное дело готовы?

Друзья переглянулись.

«Не знаю», – сказал один, «Наверно», – сказал второй, «Готовы», – сказал третий. Вместе это прозвучало так:

– Нз-вн-товы…

– Ага, – сказал генерал, – ну что ж, так и будем считать. Идите-ка сюда.

Он вернулся к столику, присел. Солдаты робко приблизились, а Галик даже осмелился взглянуть на карту через плечо командующего.

– Это что? – спросил генерал и ткнул циркулем в какой-то кружок.

Все трое лишь неслышно сопели.

– Это славный город Лама, третий по величине в нашем пространном государстве, – весело сказал генерал. – Слыхали про такой город?

Солдаты засопели громче, что можно было понять так: «Ну как же… Конечно… Кто ж не слыхал!»

– Но сейчас, – генерал мгновенно посуровел, – он занят войсками противника. Жители его изнемогают под гнетом захватчиков. Что мы должны сделать?

– Мм-м… Значит… Это…

– Правильно, мы должны его освободить. Пороховой завод, два конных завода, оружейные мастерские, кузница особой булатной стали, первоклассный винокуренный завод – все это принадлежит не нам. Все это в руках жестокого и коварного врага. Можно с этим смириться?

– Мм-м… О! У-у! Э!

– Верно говорите, не можем. Есть у нас силы освободить его сейчас?

– Э… У… О!

– И здесь вы правы, нет у нас таких сил.

– Оу!

– А что у нас есть?

– Мм-м… Ну… Это…

– Правильно, смекалка, ум да смелость. А смелость – она города берет. Верно?

– Но нас всего трое. Что мы можем там сделать?

– Вы можете сделать главное – подать сигнал.

– Сигнал?

– Да, к восстанию. Понимаете ли, там почти все готово. Народ тайно вооружился. Так мне, во всяком случае, доложили. Надеюсь, что не врут. Но группы разобщены. Объединять их, терпеливо плести связующую сеть, – на это нет времени. Нужен единый сигнал, простой и ясный. Такой, чтобы весь город увидел. И тогда народ восстанет.

– Что же это за сигнал? И как его подать?

– А вот этого я и сам не знаю. Отсюда-то не видно. Хорошо бы пороховой склад взорвать. Вот уж сигнал так сигнал. Но пороховой склад охраняют с особым тщанием, – Генерал вздохнул. – Ладно. Разберетесь на месте. Главное – сигнал! В этом и суть, и тонкость вашего задания. Вы молодые, сметливые. Что вам объяснять?

– Понятно, – хором протянули Арик и Галик. Валик лишь сопел.

– Мне о вас сказали столько лестных слов. Я на вас надеюсь.

Генерал распорядился забросить в Ламу несколько независимых отрядов. Еще один не помешает, подумал он. При этом генерал поступил тонко и хитро. Командиру каждого из восьми отрядов (иные достигали тридцати человек) он ничего не сказал о других отрядах, внушив, что только от него одного он ждет решающего успеха. Так же он поступил и с тремя молодыми солдатами. Он не желал, чтобы у кого-то из посланных на столь нелегкое дело была даже тень надежды на других. Каждый должен думать, что все зависит только от него.