Как соблазнить некроманта - Алена Гордеева Страница 13

— А ты не так уж бесполезна.

Очень хотелось продемонстрировать ей свое знание неприличных жестов (знаю, для леди несвойственно, но мы ведь уже разобрались, что леди я нетипичная), однако я слишком устала для этого, поэтому молча ушла в свою комнату, где со стоном рухнула на кровать. Я чувствовала себя сильно вымотанной после перемещения между лавок, значительной очереди в кондитерской — пирожные, что я обещала некроманту, были довольно популярны, и, конечно, после последующей готовки. Полежав несколько минут, я с наслаждением сполоснулась в прохладной воде, в очередной раз подумав, как здорово иметь свою купальню в покоях. Порадовавшись, что хотя бы амулет, позволяющий мне проснуться через определенный промежуток времени, заряжен, я решила отдохнуть буквально полчаса, благо что мясо моего постоянного присутствия не требовало. Однако я переценила свои силы, и едва голова коснулась подушки, я провалилась в сон.

…Я стояла у лестницы на втором этаже в доме Ника и смотрела на портрет красивой светловолосой голубоглазой женщины. Художник явно был талантливым мастером, так что казалось, будто леди сейчас сойдет с картины и приветливо кивнет. Вот только взгляд и улыбка у нее были жутковатые- должно быть, так смотрит на приговоренного палач, получающий от своей работы истинное удовольствие и предвкушающий долгую изобретательную казнь. Отвернувшись от странного портрета, я сделала шаг по направлению к лестнице и едва не упала, поскользнувшись на алой луже. Пришлось схватиться за перила, которые оказались липкими от крови. Я глубоко вдохнула, чтобы закричать от страха, и осознала, что весь дом наполнен омерзительным запахом свежей крови. Его концентрация в воздухе была такова, что мне почудилось, будто я дышу сквозь окровавленную тряпку. — Эванжелина! — позвал меня снизу спокойный мужской голос. — Иди сюда, дорогая! Все уже закончилось, все хорошо!

Отчего-то я знала, что ему можно верить.

Я спускалась, крепко держась за окровавленные перила, так что к последней ступеньке мои руки тоже были перепачканы кровью. Дорожка из россыпи алых капель вела по коридору прямиком в обеденную залу с распахнутыми настежь дверями.

Я вошла и мои ноги буквально примерзли к полу от ужаса: на столе, лишенном скатерти, с вырезанной на светлой древесине и оттого особенно заметной пентаграммой, символы которой были заполнены кровью, лежала девушка. На прикованных к столу руках от запястья до локтя были вырезаны непонятные знаки. Несчастная едва дышала, должно быть обессилив от потери крови и боли.

— Эванжелина, подойди же ко мне, — позвал тот же голос.

Я повернула голову и увидела Ника. Некромант улыбался так радостно, как будто происходило что-то невероятно хорошее, и здесь был праздник, а не умирала девушка. Хотя может, я просто недостаточно знаю Дейла, и для него это как раз-таки праздник? Я пригляделась и поняла, что белоснежная рубашка Ника забрызгана кровью, а в руке он держит ритуальный нож.

— Что Вы делаете? — прошептала я.

— То, что должен, — пожал плечами некромант, приближаясь ко мне. — Мы ведь оба этого хотим, не правда ли?

Я в ужасе отшатнулась, в этот момент девушка на столе протяжно застонала. Я посмотрела в ее сторону, и тут она повернулась ко мне лицом. Я увидела себя и все-таки закричала.

Проснулась я совершенно разбитая, с соленым привкусом во рту и поняла, что во сне прикусила щеку. Отчего-то противно ныла порезанная во время готовки рука, а ведь порезы, хоть поначалу и кровоточили, были совсем несерьезными, скорее даже глубокими царапинами. Чтобы отвлечься от невероятно реалистичного кошмара, я даже растопила камин (хорошо, дрова уже были, оставалось лишь их разжечь), красиво сервировала стол, удивившись, что у некроманта довольно много красивых и дорогих вещей, которыми, судя по их состоянию и слою пыли, никто не пользуется. Чтобы избавиться от мерзкого кровавого запаха, преследующего меня и после пробуждения, я даже срезала с уже и так слегка надломанного куста розы, отнесла один букет в обеденную залу, второй в свою комнату. Бросив последний взгляд на стол, я подумала, что салфеток может быть недостаточно, и решила принести еще. Кто же знал, что за пять минут моего отсутствия нелегкая принесет сюда некроманта!

Виржини

Виржини Дейл рано поняла две вещи: красота проходит, а ее наличие вовсе не гарантирует счастливой семейной жизни. Благодаря природной наблюдательности, она быстро усвоила, что образ недалекой легкомысленной красотки значительно облегчает жизнь — окружающие расслабляются и меньше следят за словами, порой делясь довольно интересной, хоть и совершенно не предназначенной для ее ушей информацией. Так, она знала об изменах старинного папенькиного друга (мама возмущалась, что тот не может держать себя в руках после свадьбы, будучи уверена, что Виржини поглощена новой книгой), о том, что известный в светских кругах маркиз регулярно бьет жену («я такая неуклюжая, дорогая! Снова споткнулась на лестнице…»), что не менее известный барон благополучно промотал все приданое жены («мы снова заложили мое колье… О, не берите в голову, милая, просто банк был закрыт, а срочно нужны были наличные»), и еще множество интересных, но увы, в большинстве своем печальных, деталей. С предательством близких она тоже была знакома не понаслышке — когда двоюродный брат матери вошел в долю с отцом в каком-то «невероятно выгодном» предприятии, а потом исчез с крупной суммой денег как его, так и других компаньонов, еще и долги оставил, сеья Виржини едва не разорилась. Неудачной была и ее первая любовь, подробностями которой она так ни с кем и не поделилась — шутка ли, едва не отдала невинность женатому офицеру. Брак с Ником счастья в ее жизнь тоже не принес: первое время ей было даже жаль некроманта, так искренне поверившему в любовь девушки. Но он оказался все же проницательнее, чем она рассчитывала, и, похоже, впоследствии возненавидел ее за свои разочарования.

Виржини себя виноватой не чувствовала — ни тогда, когда лгала о своих чувствах, ни когда пыталась возродить угасшую в крови их рода силу. Она всего лишь хотела перестать притворяться и начать значить что-то сама по себе, отдельно от имени, внешности, денег. Не вышло. Но упорства Виржини тоже было не занимать, и она вознамерилась стать-таки счастливой, свободной и богатой (по сути, у нее было лишь небольшое содержание, приданым мог распоряжаться только Ник — отец полагал, что дочь спустит состояние на глупости, так что попытки помочь Хэрольду стоили ей значительной части драгоценностей, о чем тот не знал). Хэрольда она отпускать не собиралась-избавившись от проклятия, он сможет признать недействительным свой отказ, да и заверивший его законник за определенную сумму может потерять документ, а если уж окажется слишком принципиальным-исчезнуть вместе с бумагами. Восстановленный в правах барон — прекрасная партия для благородной вдовы. Она сможет вернуться в общество и вновь жить так, как привыкла, а возможно и еще лучше-вряд ли Рольд будет отказывать в чем-либо женщине, которая спасла ему жизнь. В любом случае, Виржини позаботится об этом в самом начале — настоит на общих банковских счетах и возможности распоряжаться ими на свое усмотрение без согласия супруга.

Осталось совсем немного подождать — Эванжелина как-то сама активировала процесс даже раньше дня, намеченного Виржини, так что очень скоро они окажутся заперты с Ником в доме, и тому все же придется выбирать, кому из них умереть.