Серебряная птичка - Наталья Сапункова Страница 123

Толстяк-секретарь поначалу следовал за ней неотлучно, неся под мышкой переплетённую в кожу тетрадь, то и дело склонялся к её плечу и что-то подсказывал. Сайгур порадовался, когда Юна его отослала — толстый массажист раздражал его одним своим видом, а ещё тем, что был таким незаменимым.

Юна подошла ближе и тихо сказала:

— Сочувствую вам, милорд. Но больше вашим детям.

Он сухо кивнул, и вдруг высказал то, что для него наконец-то обреклось в слова. Тот самый «удар под дых».

— Дети не простят мне её смерть, леди. И если её покалечат. Как бы она ни была виновна.

— Я понимаю, — отозвалась Юна. — Смерть за смерть легче понять. Но и Челла, и её служанка, к счастью, живы. Прошу, не увозите вашу родственницу мимо мукарранской стражи. Вас не пропустят. Или встретят за воротами. И не надейтесь на кандрийскую стражу.

— Что вы сказали? — напрягся он. — На меня нападут за воротами?

— Люди не простят — она многозначительно улыбнулась. — Не начинайте войну с Дьямоном, милорд. Тем более сейчас, когда здесь так много чужих. Вы вернули Челле птичку?

— Птичку? — он даже не понял сначала.

А потом вспомнил и дернул рукав…

Птичка-подвеска была там. Когда-то он взял её с собой, обмотав вокруг руки и заправив саму серебряную фигурку под кожаный браслет — чтобы отдать Челле или Юне. Взял, чтобы не забыть, а в результате забыл напрочь — подвеска не мешала и перестала ощущаться, он её даже не видел, хотя вот она, цепочка, никуда не делась!

— О, даже так? — Юна смотрела с любопытством. — А на шею не пробовали надевать?

— С какой стати? — он фыркнул, — это не моя побрякушка.

— Это символ Дьямона и ключ от Дьямона, — мягко поправила Юна. — И принадлежит он вашему брату. Птичку можно получить в обмен на эдельвейс. И ещё есть способы. Но лорд Найрин воспользовался лучшим.

— Какие же способы?.. Хотя, постойте… — его осенило, и пошли другие мысли. — Ключ от Дьямона в каком смысле? Птичку не вставишь в прорезь замка. Это просто подвеска. Это ключ от Ворот Гемм?

— О, милорд… — кажется, он опять удивил её. — Вы догадались. Да, именно так. Вот там вас не остановит стража. Даже не заметит. И вас, и ваших спутников. Надо всего лишь коснуться птичкой арки ворот.

— Вы колдунья, леди, — сообщил он. — Читаете мысли. Благодарю вас. Ключ, говорите. А что ещё?

— Не знаю. Но теперь это и неважно.

— Этих ворот не должно быть, — не удержался он. — Ворота, над которыми у вас нет власти. Это прореха в защите замка.

— У меня власть есть, я хозяйка, — пояснила Юна, — но понимаю вас. Муж рассказывал, что он тоже долго привыкал и приручал Дьямон. Хотел строить новый замок, дальше вдоль дороги — для себя. А здесь Ворота Гемм, есть тайные переходы — я не знаю и четверти. И всякое преимущество имеет оборотную сторону, но что поделать. Мы не были внакладе.

— Вас завоевала Кандрия.

На это Юна лишь пожала плечами.

— Откройте ворота, — посоветовала она. — И доверьтесь надежному человеку. Потом непременно верните птичку брату. Она точно не ваша.

— Да, леди, я так и сделаю, — согласился он. — Удивительно, за всё время я узнал от вас и много полезного, и ещё больше неприятных вещей. Но всякий раз слушать вас для меня удовольствие. Вы колдунья.

— Просто я вам нравлюсь, лорд Сайгур. Да?

— Миледи, — он не ожидал и растерялся.

Да, она нравилась.

— Это не так? — её тонкая бровь насмешливо изогнулась, а на губах дрожала улыбка.

— Это так, леди, — его голос отчего-то вдруг охрип. — Только…

Это было так. Но ей ведь не надо говорить с ним об этом. А ему точно нельзя на что-то рассчитывать.

— Только что толку? — грубовато закончил он.

— Вы правы, ни малейшего. Пусть Ясное Пламя вам поможет, милорд.

Она отошла от Сайгура — к ним послу тану Умару.

Юна пошутила. Но своей шуткой она растревожила чувство, спрятанное так далеко и глубоко, как только было возможно. И всё равно ведь оно то и дело вырывалось из пут, выскальзывало, жалило и напоминало о себе, однако он не позволял себе никчёмных желаний. А теперь ему отчаянно захотелось смять губами эти пухлые, красиво очерченные губы, по насмешливой брови провести пальцем, и не останавливаться долго — сколько захочется.

Вот же… размечтался. Как будто больше не о чем.