Медная чайка - Екатерина Соболь Страница 12

План был проще некуда: пока их не спасли, а это наверняка будет очень скоро, собрать с остальных детей как можно больше благодарности. Анима, которая уже была внутри людей, наверняка никуда не делась, осталось вдохновить девчонок ею поделиться.

Что до магии, которая недавно наполняла мир вокруг, она и правда куда-то исчезла, Гвен кожей чувствовала: это не глупость и не выдумка, что-то в мире действительно погасло и перестало работать. Даже вес самого воздуха изменился, цвета поблекли, звуки стали тише. Гвен пробрала дрожь, когда она по-настоящему это осознала, а еще – когда поняла, что телега, куда их всех загрузили, не останавливается уже несколько часов, их везут и везут, и конца этой дороге не видно. Как выяснилось, за оврагом, обозначавшим границу деревни, мир был очень большим.

Две темные фигуры, которые их сопровождали, выглядели грубо и неприятно: одна правила лошадью, то и дело косясь через плечо, вторая и вообще не отрывала от детей тяжелого взгляда. Так сердито на Гвен еще никогда не смотрели, и, чтобы отвлечься, она решила запоминать дорогу, но скоро уснула, привалившись к одной из девочек.

Когда они проснулись, телега уже куда-то доехала: вокруг были одинаковые дома, скупо освещенные факелами, тут и там сновали темные фигуры с закрытыми тканью лицами, но они Гвен не очень-то заинтересовали. Куда больше, потирая слипшиеся со сна глаза, она поразилась тому, сколько других детей толпилось около домов, наблюдая за их прибытием. То, что все это девочки, Гвен поняла добрых пару минут спустя, – они были коротко пострижены и одеты в одинаковые серые штаны и рубахи.

Опустевшая телега уехала, и к ним подошла темная фигура, в которой Гвен, несмотря на одежду, закрывающую все, кроме глаз, опознала существо тоже женского пола: по тонкой переносице и обрамленным длинными ресницами глазам.

– Я Смотритель Один Один. Говорить на ваш язык, – произнесла женщина свистящим, неуверенным голосом. Те двое, что везли их в телеге, понятными словами не разговаривали, только перебрасывались звуками, будто какие-то птицы. – Все объяснить.

Гвен снисходительно прослушала невнятную и полную бессмыслицы речь женщины в маске. Оказалось, что темные фигуры называют сами себя Ястребами, потому что умеют превращаться в ястребов (подумаешь, достижение, мать Гвен еще и не такое умела). Они взяли земли золотых магов себе (разве так можно?), уничтожили места силы (что?!), а детей переместили вот в такие Селения, где все они до подросткового возраста будут достойно трудиться, в данном случае – прясть, а после отправятся в игровое Селение и будут играть там в очень интересную игру (какая-то ерунда). Золотая магия побеждена и запрещена, сбежать из Селения невозможно, а за любые нарушения Ястребы иссушат, то есть отберут саму искру жизни (да ладно, кто ж так поступает!).

Другие девочки от таких новостей нашли в себе силы заплакать, хоть для анимы это и вредно, но Гвен только задумчиво покивала. Пока что все выглядело, конечно, безумно, но очень удачно: боялись не только девочки, приехавшие с ней, но и те, что жались у домов вдалеке, молча наблюдая за новоприбывшими. Страха и уныния тут было столько, сколько в родной деревне за всю жизнь не отыщешь. Гвен улыбнулась и широко, с удовольствием зевнула. Смотритель Один Один глянула на нее с неодобрением, и Гвен запоздало прикрыла зевающий рот рукой.

– Извините, – добродушно сказала она, захлопнув челюсти. – А у вас ткань на лице, наверное, как раз для этого, да? Зевай, сколько влезет, и даже руку поднимать не надо!

Смотритель Один Один моргнула, медленно, как сова.

– Вы трудиться на благо Империи, начало – завтра утро, – сказала она, с трудом отведя от Гвен какой-то непонятный взгляд. – Имена говорить нельзя, завтра всем присвоить номера. Спать все в разные дома. Я отвести.

Дочка плотника рядом с Гвен тихо, безнадежно заплакала, и та пихнула ее в бок.

– Ты уже и так вся распухла, – прошептала Гвен. – Ну, не плачь! Аниму беречь надо.

Она испытывала непреодолимое желание коснуться руки соседки и передать ей немного анимы, чтобы та перестала лить слезы и вспомнила, как хороша жизнь, но все запасы теперь хранились в чайке, и Гвен изо всех сил затолкала поглубже панику от внезапной мысли: какая же она теперь волшебница, если у нее нет магии?

Всех младенцев Смотритель нагрузила на руки четырем девочкам постарше и куда-то их повела, так что Гвен решила воспользоваться ее отсутствием.

– Давай я тебе очень смешную шутку расскажу, а ты меня поблагодаришь? – с жаром забормотала Гвен, дергая плачущую соседку за рукав. – Это мне Ульвин рассказал, слышал от кого-то из лесных. Заходят однажды в лес кот, бык и гусыня, а бык и говорит…

Но бедняга только пуще заревела. Она уже, кажется, не могла остановиться, и Гвен зашептала что-то успокаивающее, как делала мама. Потом еле слышно запела колыбельную, потом скорчила смешную рожу, но это тоже не помогло, наоборот – заслышав тихое пение Гвен, к рыданию присоединились все, кто стоял вокруг, и Гвен растерянно замолчала. Все оказалось немного сложнее, чем она представляла.

– А можно спросить? – обратилась Гвен к Смотрителю Один Один, когда та вернулась и повела ее и еще человек пять к одному из домов. – Нас когда отпустят?

– Не отпустить, – поколебавшись, ответила та.

– В каком смысле? – не поняла Гвен. – Ну просто скажите, когда?

– Плохо слушать? Быть здесь всегда до дальнейшие распоряжения. Не задавать вопрос. Не говорить с друг друг. Не нарушать порядок.

– А плакать можно? – в шутку спросила Гвен, потому что на раздающиеся отовсюду рыдания Смотритель не обращала внимания и никого не пыталась утешить.

– Нужно, – удовлетворенно кивнула Смотритель. – Плакать, бояться, сердиться. Это питать анимус Селения.