Телевизор. Исповедь одного шпиона - Борис Мячин Страница 104

– Я не буду перед тобой оправдываться, – старик достал платок и стал сморкаться в него. – Я полностью поддерживаю твои слова. Это ужасное, отвратительное преступление, за которое нужно наказать. Я не согласен с тобой только в одном. Я не понимаю, причем тут религия. Война и убийство – это очень, очень плохо. Но религия здесь не причем.

– Простите, – сказал я, – это совсем не укладывается в моей голове. По-вашему, когда между собой воют христианская и магометанская державы, или когда католики и протестанты убивают друг друга, или когда китайский император приказывает вырезать сотни тысяч калмыков, потому что они не поклоняются Сыну Неба, а поклоняются Далай-ламе, это, по вашему, не имеет никакого отношения к религии?

– Конечно, не имеет, – опять улыбнулся великий визирь. – Ты еще очень молод, и не знаешь, что религия не причина войн между народами, а только ничтожная тряпка, которую несет знаменосец перед войском. Причина войн между народами состоит в самой природе народов; люди убивают друг друга просто потому что они животные. Лев голоден, лев видит антилопу, лев убивает антилопу, – вот и весь нехитрый механизм бытия. Люди отличаются ото льва только громкими словами, о боге и о своем отечестве, о нравственном прогрессе, о наилучшей форме правления, но движет ими только желание быть сытым и защитить себя и свой народ от голода. И ты никогда, как бы ты ни старался, не изменишь человеческой природы, это так же невозможно, как сделать так, чтобы все люди рождались с тремя руками или одним глазом. Я с тобой во всем согласен. Я лишь отрицаю религию как причину… Религия только поплавок на воде…

– Всякая религия претендует на свою исключительность, и это порождает бесконечные войны между народами, – упрямствовал я.

– Нет! – махнул рукой старик, как если бы мы спорили о глупостях, о том, как правильно варить суп или с какого конца разбивать яйцо ^[337]. – Само существование народов и есть причина религии! Как иначе ты объяснишь, что у каждого народа собственная религия или, по крайней мере, особенное понимание традиции? Разве у вас, у московитов, нет старообрядцев, которые не признают никаких обычаев, кроме тех, что были взращены в заволжских лесах ^[338]? Разве немцы не придумали свою, лютеранскую разновидность христианства, которое отвечает только их немецкому характеру? Разве персы и друзы не назвались двунадесятниками ^[339], только чтобы не походить на арабов и турок? Нет, мой мальчик, твои рассуждения ошибочны. Никакой религии нет. Есть только государи, которые ловко манипулируют религиозными символами, что держать народы в покорности. Я знаю, о чем говорю. Это моя работа – править. Ты никогда не поймешь этого, пока сам не попробуешь. Вот почему я предлагаю тебе стать магометанином. Потому что это ничего не значит. Это просто формальность, расписка в долговой книжке, глупый росчерк пера, несколько пустых слов…

– Вы рассуждаете так цинично…

– Любой разумный человек рано или поздно начинает рассуждать цинично, – устало произнес хранитель печати. – Я когда-то был молод, как ты сейчас, и тоже был горячим и глупым. Я верил в Аллаха, в ислам, в величие османской нации, да. Но потом я увидел, что это просто обман. Что имамы и муллы с легкостью присваивают себе деньги общины, что янычары идут в бой с криком «Аллах акбар!» – а потом убегают с поля боя, лишь бы сохранить свою жалкую жизнь. И я познал горечь в сердце своем, оттого что моя вера не совпала с действительностью. И я сказал: теперь я буду верить только самому себе, только своему разуму и опыту. Разве ты не увидел и не познал того же самого? Разве та же горечь не посетила тебя? Я уверен, я знаю это, так же, как и то, что никаких богов нет, что ты такой же, как и я. А схожие люди должны заключать союзы, чтобы бороться вместе, за правое дело, ну или хотя бы за то дело, которое они считают правым…

– Не надо, прошу вас, – простонал я (в груди уже совсем всё горело). – Вы постоянно уводите разговор в сторону, вы придумываете доводы и откровенничаете о своей молодости, но все это только затем, чтобы подвести меня к нужному вам ответу на заданный вами вопрос, о том, не хочу ли я стать магометанином. Я повторю, повторю снова, и потом еще, в другой раз, и еще, и еще: я не буду магометанином…

– Говорю тебе, – великий визирь подошел к самой моей постели и ласково тронул мою руку, – это просто формальность. Служба Оттоманской империи может сделать бывшего раба великим визирем; но да, нужно сделаться магометанином, хотя бы на словах. Очень многие так и делают. Например, в прошлую войну к нам на службу поступил один француз, Александр Бонневаль; он взял имя Ахмет-паша и был отмечен тремя бунчуками ^[340]. Баба Орудж, Михаль-бей, Мурат-реис, Улуч Али, Хайреддин, – все они по рождению не были турками. Турция всегда существовала благодаря умению привлекать на службу чужестранцев; одни построили нам флот, другие создали торговлю, третьи возвели прекрасные мечети и города… Ты опять скажешь, что я обманываю тебя. А я скажу, что и в вашей стране нельзя сделать карьеры, не приняв православия. Даже ваша царица, Екатерина, когда-то была маленькой принцессой Фике, знать ничего не знавшей ни о какой России…

– Я не буду служить турецкому султану, – упрямо повторил я. – Это значило бы признать свою ответственность за зверства янычаров…

– Все люди – звери, – сухо проговорил визирь. – Здесь неподалеку была мечеть, которую я строил много лет; ваши солдаты разрушили и осквернили ее… Командующий вашей крымской армией, князь Долгоруков, желая принудить татар к покорности, приказал вырезать мирных жителей и сжечь их дома; только тогда новый хан Сахиб-Гирей подписал позорный мир в Карасубазаре. Зачем же ты поддерживаешь Россию, если знаешь, что и ваши солдаты ничем не лучше?

– Моя страна не лучше и не хуже. Она просто моя…

– То есть ты признаешь, что все люди жестоки по природе и что жестокость никак не связана с религией? Вот, выпей воды.

– Нет, не признаю, – сказал я, выпив воды из кружки, которую он мне поднес, а потом откинув голову на подушку. – Я верю, более всего на свете я верю в то, что однажды люди откажутся от веры в богов, и все народы будут жить в мире, и не будет ничего, кроме синего неба над головой…