Спи ко мне - Ольга Лукас Страница 10

Человек не выглядел угрожающе или опасно. Всё тот же удивлённый взгляд – как будто он сам не понимает, что здесь делает. Рука замерла на полпути – поправить выбившуюся из-за уха непослушную прядь? Или оставить так, как есть?

«Да это же маньяк. Он убьёт меня, и ему ничего не будет, – обречённо подумала Наташа. – У него вид совершенно психический!»

Она всё ещё не могла кричать и медленно отступала, пока не оказалась возле окна. Схватила половую тряпку, которая сохла на батарее – и швырнула в незваного гостя.

Гость не растаял в воздухе, тряпка не пролетела сквозь него, он перехватил её на лету.

Наташа протянула руку и вцепилась в старинный чугунный утюг, которым подпирала окно, чтобы оно не захлопывалось, когда она проветривает квартиру. Утюг полетел вслед за тряпкой. Наташа не соображала, что делает, бедный измученный мозг взял управление на себя и творил непоправимое. Она поняла это, когда утюг летел прямо в цель. В голову неизвестного, не сделавшего ей ничего плохого – покане сделавшего. Потом – милиция, дознание…

Незнакомец спокойно провёл по воздуху половой тряпкой, и словно стёр утюг, как стирают с доски сделанную мелом запись.

Он пошевелил губами, словно пытаясь что-то сказать. А вдруг у него тоже от страха пропал голос? Может быть, это безобидный лунатик, который уснул, вышел из дома, шел, шел за ней следом – и зашел в квартиру. Теперь не понимает, что он здесь делает и как выйти из положения.

Зеленоволосый тем временем протянул свою длинную руку и сцапал с полки над кухонным столом хрустальную вазочку, в которой мама раньше держала конфеты, а Наташа держит только воспоминания об этих конфетах. Чужак рассматривал вазочку, как драгоценный камень, проводил пальцами по резьбе, словно пытаясь запомнить форму на ощупь.

Может быть, это не умственное перенапряжение, а что-то более серьёзное? Действие какого-то вещества? Приняла она что-нибудь, быть может?

Наташа попыталась вспомнить конец рабочего дня, дорогу домой. Всё смазано, смыто. Последнее воспоминание – мучительный телефонный разговор с главным информационным спонсором, а это было сразу после обеда. А дальше что? Рабочая рутина, которая поглотила, съела пять часов её жизни? Или день рождения кого-то из младших сотрудников, кого-то, кто осмелился – вопреки приказу Прямого – притащить в офис вещества?

Приказ висел в приёмной, копии его болтались на досках объявлений во всех кабинетах. «Приказ по офису. Запрещаю приносить, распивать, раскуривать, разнюхивать, колоть и иным способом вводить в организм вещества, изменяющие сознание. Штрафа не будет, сразу увольнение. Такого-то числа, такого-то месяца и года. Подпись – Прямой. Заверено Мамой».

А что? Вот кто-то – например, из дизайнеров, они самые бесшабашные, а может, и Гогога – приносит в офис нечто запрещённое. Конечно, надо поделиться с Кэт, потому что все с ней дружат. А тут её начальница Ермолаева – шасть в кабинет! Чтобы не донесла, надо сделать её сообщницей.

Или даже тайком подбросить вещества ей в чай. Ведь чашка стоит рядом с компьютером, а Наташа часто выходит из кабинета.

Да, наверное, так оно и было. Вещества, подсыпанные в чай. И, возможно, завтра её встретит приказ об увольнении.

Наташа вспомнила студенческую скороговорку: «Гоголь откусил голову голубю».

Очень пьяный не сможет её произнести. Человек в состоянии измененного сознания рассмеётся или углубится в подробности этой фразы, пока не расплетёт её на ниточки и не заплетёт по-новому, абсолютно произвольно. Да и просто уставший человек может сбиться: у него получится, что Гоголь откусил голову Гоголю, то есть – самому себе.

– Гоголь откусил голову голубю, – зажмурившись, громко сказала Наташа.

Нет, вроде бы все слова произносятся, все на своём месте.

– Гоголь откусил голову голубю, – повторила она.

Потом представила город Санкт-Петербург и памятник Гоголю на Малой Конюшенной. Памятник просыпается, хватает за хвост голубя и откусывает железными челюстями голову неразумной и дерзновенной птице за то, что она нагадила на голову Пушкину, который стоит неподалёку на площади Искусств.

Наташа открыла глаза. Зеленоволосый глюк никуда не исчез. Он поставил вазочку обратно на полку и теперь скрёб ногтем кафельную плитку на стене.

– Что вам надо? – грозно спросила Наташа.

– Я… просто сплю и вижу вас, – чуть помедлив, отвечал незнакомец. – Я вдруг неожиданно понял, что сплю. Это так странно – во сне понять, что ты во сне. Раньше со мной такого не было. Но вы, кажется, голодны, а я вас отвлекаю. Вы ешьте.

«Может, правда – лунатик?» – подумала Наташа, а вслух спросила:

– Хотите тоже поесть? – и брезгливо указала мизинцем на «Здоровый ужин».

Собеседник отрицательно покачал головой.

– Тогда несите тарелку в комнату. Только осторожно. Поставьте на стол!

Лунатик послушно понёс.

Наташа шла следом за ним, с чашкой и чайником.

На пороге кухни она обернулась. Утюг стоял на подоконнике. Половая тряпка висела на батарее.

«Ага, это просто сон», – вдруг успокоилась Наташа. Сон, состоящий из воспоминаний дня. Сегодняшнего, ну и вчерашнего заодно.

Она села за стол и с удовольствием стала уплетать остывший мясной пирог с грибной подливкой. Вкус был картонный – но во сне так и должно быть. Правда, чай был божественно хорош: чувствовались все ароматы успокаивающих трав, более того, они и вправду успокаивали.

Незнакомец сидел напротив, поставив локти на стол и подперев подбородок руками.

– Скажите, а кто кому голову откусил? – спросил он, когда со «Здоровым ужином» было покончено.

– Ну, это такая поговорка, – пояснила Наташа и переместилась в кресло. – На самом деле никто никого не кусал. Просто, если ты слегка не в себе – это тест. Реально, работает. То есть – действительно, в самом деле. Пстры-бздры! А Митя всё-таки…

Кресло растворилось в воздухе, потолок стал выше, откуда-то сверху лился дневной свет. Наташа стояла в центре незнакомого помещения, а её зеленоволосый собеседник потягивался на невысокой лежанке, похожей на длинный узкий матрас, поставленный на гнутые металлические ножки. Ножки были выгнуты так затейливо и при этом просто, что Наташа залюбовалась. А потом обратила внимание на постельное бельё, которого было слишком много: подушки, одеяла, покрывала, ещё какие-то пелёнки и валики, и всё это покрыто тончайшим вышитым узором, похожим на тот, что мороз рисует на стёклах.

– Так кто кому снится? – весело спросил лунатик-маньяк-неизвестный, сел на своём роскошном одиноком ложе и заправил за ухо зелёную прядь.

– Все кому-то снятся, – ответила Наташа. – А можно одеяло потрогать? Из чего оно сделано?

– Внутри – перья горного кота. Снаружи – простая кружевная вышивка, – пояснил зеленоволосый и бросил одеяло Наташе. Она успела заметить пижаму, сшитую из однотонных лоскутков разного материала, по форме напоминающих… Наташа не могла вспомнить слово и сам объект, но это было что-то знакомое. Потом одеяло, набитое перьями горного кота, накрыло её с головой. Она закуталась в это одеяло сама, закутала всё вокруг, и маленький беззащитный мозг, утомлённый бесконечными мыслями о работе, наконец-то смог как следует отдохнуть – впервые за много месяцев.