Наследие проклятой королевы - Игорь Осипов Страница 10

— А зачем? Чтобы выхаживать раненых и больных, не требуется суть зверя. Яси будет, если человечья будет чище, чем у других.

Я вздохнул и сжал в своей ладони кончики пальцев её левой руки. Мне это показалось уместным.

— Улыбнись, — прошептал, наблюдая, как вокруг свиты бегал Малыш. Женщины бросали на него опасливые взгляды, но шарахаться в стороны не рисковали — мало ли чего можно ожидать от пса, обученного охоте на двуногую дичь, если побежать прочь. Он может и в горло вцепиться.

В паузу между знакомством и отправлением в особняк вклинился Андрей. Он несколько раз толкнул меня под локоть, скорчил ошарашенно-страдальческую физиономию и начал расспрашивать.

— Слышь, Юра, а мне что дальше делать? Я реверансов не умею.

— Смотрел мультики от мышиной студии? — зловеще прошептал я в ответ.

— Ну, типа да, — ожидая подвоха, протянул лейтенант.

— Выбери себе подходящий образ принцессы и действуй соответствующе — не промахнёшься.

— Да пошёл ты, — огрызнулся товарищ, а потом вошёл в раж и начал размышлять вслух: — Там все какие-то ущербные. То блондинка-имбеци́лка жила с семью коротышками и жрала всё подряд, отчего и подохла. И я что-то не вижу здесь кучку гномьих девок, да и не хватит меня на семь баб. Хотя есть же чёрно-белая книга про Робинзона и Пятницу. Можно дать девкам-шахтёркам имена по дням недели, типа Понеде́лица, Вто́рница, Сре́дница, Воскресе́нька.

— Семь шахтёрок — это тебе в Ке́ренборг, — ответил я, вспомнив своё первое приключение, начавшееся в таверне, и еле-еле сдержал улыбку.

— Ну, хорошо, — продолжил Андрей, — сказка «Красавица и чудовище» уже занята.

— Что? — переспросил я, потом нахмурился и поглядел себе на пузо, на Катарину, а затем снова на товарища. — Совсем охренел?!

— Ну, ты же мне сам сказки посоветовал перебрать, — ухмыльнулся коллега. — Я так и понял, что это из личного опыта.

— Она не чудовище и вполне симпатичная, — возмутился я пуще прежнего.

— Мордаха приятная, но вот глотки она режет как эсэсовка со стажем. Как цыплятам — раз! — и всё!

— Щас тебе рожу подкрашу без косметики.

Но лейтенант совсем уж разошёлся, задумчиво подняв лицо к небу и перейдя к следующей теме, словно этой не было.

— Долбанутая русалочка тоже была. Если что, на Акварель намекаю. Не-е-е… Речная богиня — гибрид русалки и Белоснежки: сто мужей и она в золотом пруду.

— Другую выбери! — огрызнулся я, радуясь, что Катарина не понимает по-русски. Обидится же.

— Хорошо, — начал загибать пальцы лейтенант. — Летающего ковра и джинна не имею, и получается, Жасмин отпадает. Я — европеоид, значит, точно не Тиа́на с лягушкой, не китайская Мула́н и не Покахо́нтас. Из тех, кого знаю, остались Золушка, Рапу́нцель и Аврора.

— Откуда такие познания? — решил я подготовить товарища, но вышла промашка, ибо он отмахнулся и совершенно спокойно пояснил.

— У брата две девочки, пока с ним пиво пили, дочки играли с куклами принцесс. Я даже научился заплетать куклам волосы в косы, хотя с похмелу́ги не лучшее занятие.

— Ну, и какую выбираешь?

— Пусть будет Золушка, а крёстную фею, тыкву и мачеху оставим за кадром.

Нашу шуточную баталию прервала девушка-па́жица, которая подбежала и после низкого реверанса пригласила всех по местам, дабы последовать в усадьбу.

— Ну что, Золошо́к, поехали искать тебе прЫнце́ссу, — произнёс я, чётко выделив букву «ы» в слове «принцесса» и с шутливой издёвкой поиграл бровью.

— Пошёл на хрен! — громко прошептал товарищ, но потом, видимо, решил последовать моему совету придерживаться стратегии блондинки со стажем, то есть, получившей несколько травм на свою бестолковую копилку: родовую, при падении из рук акушера на кафель; мозговую — от удара хрустальной туфелькой по голове в стиле пьяной десанту́ры в фонтане, причём туфелька наверняка была попрочнее бутылки из-под шампанского; а также травму химическую — от тонны перекиси водорода, вылитой на макушку, дабы обесцветить волосы, при этом не только на голове.

Андрей сделал глуповато-безмятежное выражение лицо, несколько раз помахал ресницами и направился к фургону. Вскоре мы все двинулись в путь по объездной дороге, ведущей не в столицу, а куда-то в сторону. Катились так долго, что вид города, то показывающегося между деревьями, то снова исчезающего, успел наскучить.

Несколько раз вереница повозок прокатилась по изогнутым каменным мостикам, перекинутым через каналы, отходящие от Не́ссы. Я был несказанно рад обутым в резину колёсам, так как даже при наличии шин и земных амортизаторов тряска на брусчатке отдавалась в мягком месте. Представляю, сколько подушек под задницу надо, чтоб заглушить вибрацию средневековой тележной ходо́вки.

Чем ближе подкатывали к городу, тем больше сигналов выдавали магодете́кторы. Я сначала пытался прослушивать их лично, а затем плюнул и отдал приказ системе записывать всё как есть, а на висящую в дополненной реальности карту выдавать инфу по трём фильтрам: ближе сорока метров — всё; от сорока до сотни — отбросить самые слабые сигналы, кроме однозначно распознанных как угроза, или быстро приближающихся; свыше ста метров — только мощные. В противном случае голова распухнет при попытке отследить все используемые в столице зачару́ньки.

До усадьбы добрались затемно. От усталости заболела голова, и мало было дороги, так ещё и по приезде домочадцы развели суету, бегая при свете факелов и масляных ламп с ящиками, сундуками, корзинами и мешками. Уносили вещи, притаскивали вёдра с водой и кормом для мычащих бычков. Скотину сразу принялись распрягать и чистить. Вокруг стояла какофония из голосов, мычания, лая, скрипа телег и стука инструментов.

Один раз меня насторожил необычный сигнал совсем рядом с фургоном, но, поискав глазами источник, увидел женщину со связкой каких-то амулетов, бегающую от животного к животному и шепчущую заклинания. Сил разбираться уже не было. Помню, как настоял в разговоре с Ребеккой на том, чтобы наши фургоны подогнали под самые окна и к ним приставили охрану.

После этого нас провели на второй этаж большого особняка, расположенного немного дальше, в глубине двора, для чего пришлось пересечь отнюдь не малый внутренний сад, оделяющий хозяйственную часть от жилой.

От ужина в общем зале мы отказались, сославшись на приличия. Благо, се́рвы, то есть прислуга, помогли дотащить рюкзаки и ящики с личными вещами и самым ценным оборудованием в выделенную комнату.

А разместившись и бросив имущество на пол, я сидел на расправленной кровати и десять минут наслаждался тишиной. Комната была небольшой, и её пространство было разделено плотными занавесками на три части, совмещавшими в себе ещё и функции балдахинов. Сейчас же ткань была сдвинута к стене и подхвачена посередине декоративной верёвкой с бахромой на концах.