Требуется невеста, или охота на светлую - Валерия Чернованова Страница 10

Эления

На какое-то мгновение в глазах темнеет, и я все-таки хватаюсь за чашку. Высший, явно угадав мои намерения, накрывает мою руку своей, слегка сжимая пальцы. Вздрагиваю от этого прикосновения и спешу отдернуть руку, даже (на всякий случай) завожу ее за спину. Пока действительно чем-нибудь в него не швырнула.

— Меня не интересуют ваши прелести, Эления. Только знак принадлежности.

— Там ничего нет, — отвечаю, чувствуя, как к щекам приливает кровь и они начинают гореть.

— Так не бывает, — щурится Хорос и добавляет резко, как будто приказывает: — Я настаиваю.

Оглядываюсь на дверь спальни, цепляюсь взглядом за входную дверь, за которой его дожидается охрана, и с силой сжимаю руки в кулаки. Мы одни, но раздеваться перед ним… Да лучше обнажиться перед всем Кадрисом, чем перед этим матерым хищником!

— Поверьте, я…

— Я не стану верить на слово светлой, едва не превратившей мою невесту в марионетку, — жестко обрывает меня Хорос. — Раздевайтесь, Эления. Или я могу передумать и сделать то, что собирался сделать этим утром: передать вас полиции.

Мне следует быть ему благодарной за щедрое предложение оплатить операцию, но вместо этого в сознании пульсирует одна-единственная мысль: как же сильно я его ненавижу.

— Отвернитесь, — сдаюсь, мысленно проклиная темного.

— Ложная скромность! — пренебрежительно фыркает Хорос, но все-таки отворачивается.

— Если у меня есть ребенок, это еще не значит, что я вела разгульный образ жизни и обнажалась перед каждым вторым мужчиной!

— Я не каждый второй мужчина.

— Вы хуже!

Чувствую, что нервы начинают сдавать, и спешно стаскиваю с себя пиджак. Чем скорее он удовлетворит любопытство, тем скорее уйдет. Дрожащими пальцами расстегиваю одну за другой пуговицы блузки. Прохладный шелк соскальзывает с плеч, с мягким шелестом оседая на бедрах. Схватившись за поясок юбки, немного ее приспускаю, позволяя крыльям раскрыться, и говорю своему мучителю:

— Можете смотреть.

Поворачиваюсь к нему спиной, каждой клеткой своего тела ощущая пристальный, жадный взгляд высшего. Слышу его шаги, каждый перекликается с ударами моего сердца, и тихо сглатываю, почувствовав прикосновение его пальцев.

Хриплый шепот:

— Отреченная…

Он не спешит оставлять меня в покое, обводит пальцами, едва дотрагиваясь, то место, где когда-то серебром растекалась по коже родовая метка, а теперь вместо нее уродливый шрам, оставленный сильным ожогом.

Темный не отнимает руки, а я не нахожу в себе силы даже пошевелиться. Чувствую тяжесть его ладони и горечь стыда, комом осевшую в горле. Еще никто не видел меня такой.

— Вы закончили? — наконец прорезается голос.

Секунда, вторая, и обжигающее прикосновение исчезает. Бесшумно выдыхаю, складываю крылья и спешу натянуть блузку обратно. Вот только пальцы не слушаются, и у меня никак не получается справиться с пуговицами.

— Вы лишились покровительства рода из-за ребенка?

— Да.

Не стану его разубеждать. Пусть лучше думает так, чем продолжает копать.

Прежде чем темный успевает задать очередной каверзный вопрос, оборачиваюсь и спрашиваю:

— Как долго я должна буду находиться с вашим братом?

— До выборов. После этого вы с ним порвете или сделаете так, чтобы он порвал с вами.

— А если он не обратит на меня внимания?

— Такого быть не может, — с задумчивой усмешкой произносит Хорос.

Тьма в его глазах становится непроницаемой, ноздри трепещут, раздуваются. Сейчас он похож на хищного зверя, готового к нападению. Для него я что лакомая добыча. Он чувствует меня, мой запах, и он ему нравится.

Вот это-то больше всего и пугает.

— Уже поздно, — говорю тихо. — Мне давно пора было отпустить няню и уложить Литу спать.

Взгляд темного светлеет, становится почти осмысленным. Он отворачивается и под мой вздох облегчения берет в руки пиджак и галстук.

— Вам пришлют договор, сонорина Лэй, — говорит уже совсем другим голосом, без хриплых, таких пугающих ноток. — Изучите его и подпишите. Если возникнут вопросы, свяжетесь со мной по номеру, который уже внесен в ваш сейт.

Обалдеть.

Такое чувство, будто вся моя жизнь в одночасье стала достоянием этого сноба.

— Завтра вы обедаете с Фелисией в «Альвите», — натягивая пиджак, продолжает он инструктаж. — По «счастливой случайности» я с братом тоже буду там. Моя невеста представит вас ему, а дальше уже все будет зависеть от вас. И да, — Хорос бросает по сторонам взгляд, — вам придется переехать. Девушка Ксанора Хороса не может жить… здесь.

В этом «здесь» звучит столько пренебрежения, словно мы находимся на какой-нибудь свалке или застряли в выгребной яме.

С силой, до боли закусываю губу. Спокойно, Эления, сейчас он уйдет. Дашь волю чувствам, когда за ним закроется дверь, а сейчас молчи и терпи.

— Доброй ночи, сонорина Лэй. — Хорос бросает на меня последний взгляд и открывает дверь.

У меня нет никакого желания его провожать — сам уберется, но увидев на лестничной площадке Хайме, пытающегося пробиться через охранников, бросаюсь к нему и говорю:

— Впустите его. Это мой друг.

При виде высшего у Хайме округляются глаза, а вот Хорос почему-то морщится. Лишь на мгновение эта гримаса искажает черты его лица, а в следующую секунду оно снова каменеет.