Миньон, просто миньон… - Татьяна Коростышевская Страница 10

Я зажмурилась, затем широко открыла глаза. Как же красиво, святые бубенчики! Как невероятно, нечеловечески красиво!

Розовые громады облаков, подсвеченные солнцем, вихри, мельтешение изумрудных пятен далеко внизу.

И я заорала, но не от ужаса, а от переполнившего меня восторга.

И в этот самый миг, будто понукаемый моим криком, фахан сложил крылья. Мы понеслись вниз.

Маневр Караколя я перенесла стоически, даже не попыталась вознести молитву, тем более что вскорости падение замедлилось.

Мы приземлились на ту самую террасу, с которой я так великолепнo и бесславно пыталась бежать. На мраморе ее даже оставались следы моей крови.

– Ну наконец!

Яркая фиолетовая вспышка, запах грозы, дымный вихрь.

Появившаяся из этого вихря безумная королева была в красном.

Не лучший выбор цвета. Волосы безумной королевы, короткие, почти как у мужчины, и, видимо, чтоб скрыть недостаток длинны и пышности, забранные в золотую украшенную рубинами сетку, были рыжими. А рыжим, как известно, красный не к лицу.

Когда-то Моник была блондинкой, с фиалковыми ясными глазами, пикантными ямочками на щеках, пухлыми губками и прочими прелестностями. Теперь она Ригель – претендентка на ардерский трон, убийца, заговорщица и моя похитительница. Пухлость ее и ямочки никуда не делись, но в сочетании с волосами смотрелись несколько нелепо. Да и глаза казались слишком светлыми и безжизнeнными.

– Госпожа! – Каракoль опустился на колено.

Я опустила лишь взгляд, на свои ноги в черных шелковых чулках, на бедра, на которых топорщились атласные штанины.

Мы с Ригель при желании могли бы изобразить парочку. Мой мужской костюм того же оттенка, что и ее туалет. Только желания у меня нет никакого.

– Бастиан Цветочек Шерези, – ласково протянула Ригель, приближаясь. – Мой любимый миньон. Отчего же ты не приветствуешь свою королеву?

«Ее величество здесь?» – следовало спросить мне и оглянутьcя с комическим испугом. А ещё неплохо было бы посмотреть на Ригель без страха. Но мне этого не удавалось. Я боялась, боялась ее до обморока, до слез, которые с трудом сдерживала.

Ригель подошла, опустила руку на голову Караколя:

– Какая досада, что мой миньон перестал быть красавчиком.

Уродец-Шерези. Где ты нашел это существо, милый?

Пальцы сжались, потянув фахана за волосы, поднимая его опущенное лицо.

– Как далеко ей удалось бежать?

– Я забрал ее у цвергов, на авалонских предгорьях, моя госпожа. Это гораздо ниже по течению реки.

— Нам следует поблагодарить достойных карликов за то, что сохранили мне мое имущество, – Ригель оставила в покое фаханову шевелюру, щелкнула пальцами и отсалютовала мне появившимся в ее руке бокалом. – Тебе тоже следует быть благодарным, уродец.

Я с тоской посмотрела вниз на реку.

– О чем она думает? – резко спросила Ригель.

– О том, что неплохо бы броситься с балюстрады, – ответил Караколь.

– Она знает о том, что без меча ей не выбраться обратно в человеческий мир?

Меня настигло озарение. Волосы Ригель – короткие, нисколько не отросшие за прошедшие два года. Значит все это время она находилась здесь, в (или «на»?) Авалоне. И замок Вальденса Блюр находился здесь же? С ней? С нами? Она в нем, в замке, замок в Авалоне. И меч… Меч мне вспомнился только один – клинок Арктура, которым так лихо орудовал Караколь в подземельях дворца. А ещё фиолетовые вихри, и этот бокал появившийся в руке Ригель будто по волшебству.

Будто? Именно что по-волшебству.

Что еще она теперь умеет? Может заставить меня делать чтото против моей воли? Напустить на Ардеру моровое поветрие?

Нарисовать на всех подданных Авроры красные звезды?

– Теперь знает, – Караколь со вздохом прервал мои размышления. – Что прикажете с ней делать, моя госпожа?

Ригель хихикнула, подошла к перилам балюстрады и перегнувшись через них швырнула в пропасть опустевший уже бокал.

– Что делать? Что делать?! Ума не приложу, что нам делать с этим бесполым уродцем! Недомальчик недодевочка, и в обеих ипостасях – чудовище!

Я смотрела на Ригель, почти не осознавая, о чем она говорит.

Если бы ее колдовство распространялось на человеческий мир, не сидела бы она здесь с этой нелепой прической…

Значит…

Тут я дернулась от щекотки, моего колена коснулся кончик фаханова крыла.

Черного, как и мои чулки. Черное сочетается с черным, даже если ткани не совпадают текстурно. К примеру, сукно неплохо смoтрится с атласными вставками того же оттенка. А ещё можно поиграть со светом, если по, к примеру, черному атласу вышить черным же шелком…

Крыло расслабленно опустилось на пол.

Черное на белом… Хорошее сочетание.

Уже потoм, выгребая из остывшего камина золу и полируя решетку, я позволила себе думать о чем-то кроме цветов и тканей.

А сейчас мысли мои следовали за глазами, я осудила рыжих дам, выбирающих алые туалеты, порадовалась тому, что мой костюм мне скорее всего к лицу, ибо я брюнетка, либо брюнет, в зависимости от ипостаси.

Коленoпреклоненный Караколь фыркнул, сдерживая смешок.

– Почему она ничего не говорит, милый? – визгливо спросила Ригель. – Раньше Цветочек Шерези болтал без умолку.

– Я лишил ее голоса, моя госпожа, – ответил фахан.

– Бедный немой урод, – безумная королева подошла ко мне, потянулась к волосам, я отступила, пытаясь что-то сказать и со страхом осознавая невозможность произнести хотя бы словo.

Он действительно лишил меня голоса? Ну да, ведь раб не может лгать госпоже. Он говорит ей только правду, ничего кроме правды.

– Она знала? – Ригель обернулась к Караколю.

— Нет, и теперь в ужасе.

– А о чем она думала до этого?

– О том, что ей к лицу красный, в отличие от вас, моя госпожа…

Фахан отвечал неохотно, будто с усилием.

– Мерзавка!

Голова дернулась от пощечины, уклониться я не успела.

Потом Ригель щелкнула пальцами, воздух вокруг меня сгустился туманом, рой фиолетовых искорок опустился на плечи, и как будто от настоящих искр, ткань кафтана стала тлеть, менять цвет. Когда туман развеялся, костюм мой превратился в холщовое рубище – широкие штаны и рубаху длиною до колен. При этoм цвергов футляр, остался при мне, под oдеждой, так что пришлось придерживать его локтем, чтоб не вывалился на пол.

– Отправь ее к слугам, милый, – велела Ригель, с удовольствием осмотрев меня всю – от кончиков пальцев босых, теперь, ног, до макушки. – На кухню, для самой черной работы. И, если она снова попытается бежать, убей. Хотя, куда она теперь убежит? Немая жалкая уродина…