(с)дала на «отлично» - Олли Ро Страница 6

— Всем доброго утра.

Он вошел в кабинет, как монарх в зал коронации. Собранный, невозмутимый, идеально опрятный. Темные джинсы безупречно сидели на узких бедрах, стильная клетчатая рубашка, рукава которой закатаны до локтей, выгодно подчеркивала, как ширину его плеч, так и силу рельефных мышц, угадываемых при каждом повороте корпуса.

Помещение мгновенно пропиталось ароматом селективного одеколона и его личным, неповторимым запахом, вкус которого я до сих пор ощущала на кончике языка. Это настолько странно, нелогично и порочно, что я стыжусь самой себя. Профессор кончал в рот другой женщине, а я не могу забыть его запах. Более того, жажду еще.

Мое тело предательски задрожало. Сердце сжалось и замерло в ожидании. Как себя поведет? Как посмотрит?

Марк Робертович спокойно раскладывал на столе свои принадлежности, подключал ноутбук к проектору, загружал планшет с электронным журналом. Ничто не выдавало в нем волнения или смущения.

Хладнокровный занудный профессор.

Разнервничавшись, я неожиданно слишком сильно сжала карандаш и, не выдержав давления, он с треском разлетелся на части.

Кровь отхлынула от лица, а профессор резко поднял глаза, и сквозь прозрачные линзы очков меня обжег арктический холод.

В горле пересохло, в ушах набатом грохотал сумасшедший пульс. Я поспешно опустила глаза на свои руки, пытаясь скрыть мелкую дрожь в конечностях.

Две минуты оглушающей тишины накрыли меня куполом липкого страха. Не решаясь вновь поднять глаза на профессора, я продолжала пялиться на свои трясущиеся руки.

— Тема нашей прошлой лекции — «Платежный баланс»… — выдохнула, набралась смелости и посмотрела на преподавателя.

Марк Робертович вывел на экран какие-то схемы, графики и формулы и я уже было обрадовалась, что он не обращает на меня ровным счетом никакого внимания.

— Однако, замелил, что не все на лекции меня внимательно слушали. — мое сердце пропустило удар, а рот раскрылся в немом изумлении. — Беккер, к доске. Хочу знать, насколько ВЫ усвоили материал.

Это конец — мелькнула шальная мысль.

Но затем, мохг все же вспомнил, что завалить макроэкономику — это одна из первоочередных задач. Точно также, как и взбесить Горского настолько, чтобы мне была только одна дорога — на сдачу экзамена в индивидуальном порядке.

И я приободрилась. Приосанилась. И смело посмотрела в глаза Марку. От перемены во взгляде брови профессора удивленно взметнулись вверх. Что ж профессор, поиграем в эту игру.

— Извините, Марк Робертович — томно вздохнула я, — Я не очень хорошо себя чувствую.

— Тогда, может быть, Вам стоит обратиться к врачу? — к профессору вернулась его доблестная невозмутимость. Жаль. Мне понравилось выводить этого занудного, но только с виду, преподавателя.

Макроэкономика была занудной. А вот Марк Робертович отнюдь! Очень даже занимательный и непредсказуемый тип.

— Нет-нет, что Вы! — запротестовала я. — Я ни за что не пропущу Ваше занятие, Марк Робертович. Позвольте мне сегодня просто послушать? Обещаю, я все отработаю.

Реакция на последнюю фразу пробилась сквозь ледяное равнодушие. Кадык Горского нервно дернулся вверх-вниз, а глаза хищно потемнели. Наверняка, он, как и я, представил меня на коленях, отрабатывающую языком свою плохую подготовку к занятию.

Искры в глазах были настолько мимолетными, что вряд ли их кто-либо вообще заметил. Но только не я, изучившая лицо Горского вдоль и поперек и улавливающая движение каждой, даже самой маленькой мимической мускулы.

— Хорошо, Беккер. И все же, покажите мне Вашу тетрадь с лекциями.

— Безусловно, Марк Робертович.

Я встала и легкой кошачьей походкой направилась к его столу, прекрасно зная, что выгляжу хорошо. Нет. Не так. Я выгляжу отлично. И этот факт, несомненно, придавал мне уверенности. А еще и тот, что Марк сладко кончал, глядя на меня.

Слегка улыбаясь, я протянула Горскому свои творения. Толстый квадратный блокнот с мягкой красной обложкой лег в руку профессора.

Мужчина оторвал от меня взгляд и открыл первую страницу.

Я жадно впитывала каждую эмоцию, проносившуюся на аристократическом лице с ускорением свободного падения.

Бац — рухнула на пол невозмутимость, и ее место заняло легкое недоумение. Это Марк Робертович узнал серьезного себя на черно-белом портрете.

Бац — на лице возник практически детский восторг. Еще бы! Пять страниц одного только профессора в разных ракурсах, с разных сторон, с разным выражением лица — от хмурого и отстраненного, до одухотворенно-увлеченного.

Меня немного потряхивает, но мне нравится реакция Горского. Он не истерит и не делает из моего альбома достояние общественности. Просто внимательно разглядывает самого себя. Со стороны вполне может казаться, что Марк Робертович пытается прочесть чужой корявый почерк.